Кирилл Станюкович - Тропою архаров
Но никто не являлся.
Не сразу на Диму сошло озарение, но после нескольких ответов со двора, что Домры нет, он, наконец, что-то сообразил.
Знаете что,- наконец, сообщил он,- я боюсь, что этот шалый архитектор шагает по тракту на базу. Мы тут немножко поругались с хозяевами, и он, видимо, еще не остыл.
И тут взгляд его упал на лицо только что спавшей девы. Она уже совсем не спала, ни малейшего сна не было в ее глазах, она вопросительно смотрела на Диму и быстрыми- быстрыми, какими-то странными движениями поправляла волосы. Наконец, она все-таки не выдержала.
Скажите,- сказала она,- это в вашем отряде работает архитектор Домра из Ленинграда?
Да,- с какой-то нарочитой неторопливостью отвечал Дима.- Наша Домра действительно из Ленинграда, а что?
Да ничего,- ответила «геологиня» и покраснела.
Я встал и, вытолкнув из комнаты Димку, вышел сам.
Она? – шепотом спросил Димка.
Похоже,- отвечал я.
Да ,- рассудительно заметил Димка,- но откуда же она знает, как его зовут, когда он сам клялся, что не знает, как ее звать.
Э брат Димка,- назидательно сказал я,- ты соплив и глуп. Только такой осел, как Домра, все томится в неясной истома, а она, видимо, все-таки кое-какую справочку навела. Так вот, ты затеял эту дурацкую руготню? Ты! Л Домра из-за тебя теперь шагает в темноте. Сейчас же дуй за ним и немедленно верни его сюда. Ясно?
Да что вы, конечно, ясно! Я сейчас, я мигом. Эй, Соколик, ты, помнишь, просил меня, чтобы я сделал тебе хорошие карточки, где бы ты был верхом и с ружьем. Так вот, будет тебе дюжина дивных, художественных фотографий, а пока бери какую-нибудь лошадь у этих ветеринарных живодеров, скачи как черт, догони Домру и верни назад обидчивого сумасшедшего. Пусть он бежит назад, его тут ждет не дождется такая же полоумная.
И мы отошли в темноту, в лес, и сели спина к спине у дерева и молчали. Мы слышали, как ускакал Соколик, как через некоторое время прискакал Домра и, бросив лошадь, побежал в дом. Мы слышали, как потом медленно притащился Соколик и, ругаясь, поймал бродившую лошадь и привязал ее.
А мы все сидели и молчали. Над нами протяжно шумела тайга. Невидимые в темноте, раскачивались ветки, и мерный гулкий шум осеннего леса навевал покой.
Было хорошо сидеть под этот шум в темноте и думать. Было отчего-то грустно или просто как-то спокойно.
О чем задумался, Дима? – наконец, спросил я.
Знаете что,- задумчиво отвечал он,- а все-таки давайте и мы как-нибудь сходим в Университет… на вечер…
Вниз через снега и перевалы
Была осень. На фоне мокрых скал и серого аспидного неба, как гигантские свечи, ярким желтым пламенем горели осенние тополя. Темные тучи, густые и тяжелые, переполненные водой, медленно ползли над ущельем. Дождь то переставал, то начинался снова.
Крутые скальные склоны гор над Хорогом, летом украшенные красивыми бордюрами и пятнами зелени, сейчас были совершенно темные, почти черные, и когда тучи чуть приподнимались, вместо зеЛени по карнизам и трещинам скал становились видны белые прожилки свежевыпавшего снега. Эти полоски и пятна снега, внизу лежащие только по Щелкам и карнизам, вверху переходили в сплошную белую пелену. Кран этой белой пелены, закрывшей вершины гор, ' день ото дня все опускался.
Зима приближалась, она подходила вплотную.
В равнинах приближение зимы не так заметно: мы чувствуем его по усилению ночных заморозков, по увяданию и опаданию листьев, по хрусту тонкого ледка под ногой, по легкой бодрости во всем теле, охваченном осенним холодком. Но в горах приближение зимы просто видно.
В горах зима всегда приходит сверху. Еще летом, в июльскую жару мы видим, как притаилась она по вершинам гор в ледниках и фирнах, как с первыми похолоданиями осени, после каждого ненастного дня, спускается она вместе со снегом все ниже по горным склонам. Она то отступает вверх в ясные дни, то вновь сползает вместе с новым ненастьем, пока не придет к нам в долины, закрыв снегом все хребты до самых подножий.
Итак, приближалась зима.
Все, что было нам поручено, мы сделали. Мы нашли и обследовали много новых земельных массивов, которые можно было освоить, мы изыскали трассы каналов, по которым на эти массивы можно провести воду. Теперь нужно было как можно скорее попасть в Сталинабад и там представить наши проекты. На одном из важных объектов работу следовало начинать немедленно. Мы купили билеты на самолет и ждали. Как только придет самолет, мы через два часа будем в Сталинабаде. Но самолет не приходил – стояла сплошная, непробиваемая облачность.
Под почти непрерывным дождем мы слонялись по холодному, неуютному Хорогу, по его главной и единственной улице, по лужам, наполненным яркими желтыми листьями осыпающихся тополей. Нам было решительно нечего делать и некуда приткнуться. Нас пускали ночевать в одно из учреждений, где до позднего вечера высиживали какие-то не в меру трудолюбивые проектировщики и бухгалтеры. Но в восемь часов утра нас выгоняли, очевидно, опасаясь, что мы своим бездельем деморализуем этих примерных тружеников. Это, по-видимому, было совершенно правильно, но нам решительно не нравилось.
Хорог – столица Горно-Бадахшанской автономной области- своеобразный город, вытянутый по правому берегу реки Гунт, текущей в глубоком ущелье. Весь город фактически состоит из двух рядов домов, расположенных по обеим сторонам чудесной аллеи пирамидальных тополей. Задние дворы одного ряда оканчиваются над обрывом, под которым в пене и брызгах несет свои осенние светлые воды стремительный Гунт, а дворы другого ряда упираются в скалы и осыпи. Только в последние послевоенные годы Хорог стал расти в ширину и занял оба берега Гунта.
Этот маленький областной город, выросший за послереволюционные годы из заброшенного кишлака, имеет и школы, и техникумы, и кино, и удобную больницу, и прекрасный городской сад. В хорошую летнюю погоду это одно из самых красивых мест в Советском Союзе. Но под дождем, в осеннюю слякоть, когда мы только и думали о том, как бы поскорее уехать, Хорог не вызывал никаких теплых чувств.
Прошел день, другой, третий, тучи не поднимались, нижняя граница снега по склонам гор все опускалась. Со дня на день следовало ждать закрытия перевалов и прекращения движения по Памирскому тракту, а самолета все не было. Чтобы спуститься вниз из Хорога в Фергану или к Сталинабаду, требуется двадцать дней караванного пути по горной тропе, два-три дня на машине по тракту или два часа по воздуху на самолете. Но когда пробьется сюда самолет, было совершенно неизвестно. Дорога из-за ранней зимы могла закрыться каждую минуту, поэтому я, предоставив другим ожидать самолета, четвертого ноября вскочил в последнюю машину, уходящую из Хорога по Памирскому тракту вниз в Ош, и уехал.
