Эмилий Миндлин - «Красин» во льдах
В последний раз мы пожали руку голландцу и поспешили на «Красин», который отплывал к югу Норвегии.
В Ставангере, в этом норвежском городе роз и сардинок, «Красин» вошел в сухой док залечивать раны, полученные во льдах. Я был в числе трех человек, которые тогда, простившись с людьми красинской экспедиции, выехали через Осло, Швецию и Финляндию в Советский Союз.
Стокгольм в те дни можно было назвать городом Финна Мальмгрена. В шведской столице его имя звучало буквально на каждом шагу.
Суханов, Южин и я отправились к матери Финна Мальмгрена, в стокгольмский пригород Эппельвик. Нас сопровождали представитель одной из стокгольмских газет, взявший на себя роль переводчика, и журналист Кнут Стуббендорф. Тот самый Кнут Стуббендорф, что два года спустя прославился открытием на острове Белом останков экспедиции Андрэ, летевшей в 1897 году к Северному полюсу на воздушном шаре «Орел» и с той поры исчезнувшей без вести.
В Эппельвике нас уже ждало скопище репортеров стокгольмских газет.
Переводчик привел нас к низкой калитке, за которой мы очутились в крошечном мирке роз и душистого горошка. Шоколадного цвета домик с островерхой кровлей был обвит вьющейся зеленью. На медной дощечке в дверях выгравировано единственное слово: «Мальмгрен».
В ту пору не было в Швеции дома более прославленного, чем этот.
Дверь открыла седая женщина с коротко остриженными волосами, лет шестидесяти пяти, вся в черном.
Это была мать Финна Мальмгрена.
Дзаппи, который успел ее посетить незадолго до нас, рассказал ей о гибели сына, о том, как Финн уговорил своих спутников покинуть его. Закончив рассказ, Филиппо Дзаппи воскликнул:
— Ведь вы знаете силу воли вашего сына!
Восклицание Дзаппи правильно раскрывает главное в характере Финна Мальмгрена. Но как представить себе, что испытывала мать, видя перед собой человека, покинувшего ее сына во льдах? Быть может, еще менее возможно представить себе, что чувствовал Дзаппи и как мог он смотреть в глаза матери, сына которой он живым уложил в ледяную могилу!
Мы ждали от этой старой и перенесшей страшное горе женщины прежде всего слов о ее трагически погибшем сыне. Финн был ее единственным сыном — и каким! Она имела право гордиться им как одним из самых выдающихся людей нашего времени!
Ни слова она не произнесла о сыне! Вскользь упомянула, что недавно Дзаппи был у нее. И только.
Зато с живейшим интересом расспрашивала нас о «Красине», интересовалась сроком, необходимым для исправления повреждений нашего корабля. Расспросила подробно о сломанном руле и оторванной лопасти винта, о дальнейших намерениях красинцев и уже на прощание, пожимая нам руки, сказала тихим, чуть слышным голосом:
— Я бы хотела, чтоб ваш «Красин», который уже так много сделал, спас также и остальных. Всеми силами своей души желаю, чтобы удалось спасти всех, о судьбе которых еще ничего не известно.
Финн Мальмгрен и его мать были достойны друг друга.
* * *
«Красин» отремонтировался в Ставангере и снова вышел на дальний север.
В Кингсбее он взял на борт Чухновского и его товарищей. Потом двинулся от Шпицбергена к берегам Земли Франца-Иосифа, но не обнаружил ни Руала Амундсена, ни следов группы Алессандрини.
Рыбаки с золотых скал Андеснесса осиротели: их старый Руал погиб.
Имя великого норвежца стоит первым в ряду имен семнадцати человек, погибших в Арктике в это трагическое лето.
В результате неудачного полета итальянского дирижабля к Северному полюсу семнадцать человек не вернулись из Арктики. Норвегия потеряла Амундсена. Швеция — Финна Мальмгрена. Франция — летчиков, пытавшихся помочь погибающим: Гильбо, Дидриксена, де-Кювервиля, Валета и Брази. Италия — летчиков Пенцо, Крозио и Катто и летевших на дирижабле физика Понтремоли, Помеллу, Алессандрини, Лаго, Ардуино, Чакко и Каратти.
Семнадцать человеческих жизней поглотила Арктика в эти летние дни 1928 года.
Тридцать два года спустя
Тридцать два года назад в последний раз я снял с доски у матросского кубрика «Красина» уже устаревший бюллетень экспедиции. Вот они все в раскрытой папке передо мной — эти двадцать с лишним пожелтевших листков с чуть изорванными краями. Одни отпечатаны на пишущей машинке, другие написаны от руки наспех чернильным карандашом… Бережно перелистывая их, я вспоминаю необыкновенные дни красинского похода.
У кораблей, как у книг, у людей и песен, своя судьба.
Печальна судьба корабля «Монте-Сервантес», спасенного «Красиным» в Решершбее. Кто мог бы подумать, что «Монте-Сервантеса» снова ждет катастрофа! 23 января 1930 года у берегов Южной Америки, в Магеллановом проливе, «Монте-Сервантес» наскочил на камень и пошел ко дну. Команде и четыремстам пассажирам удалось спастись и на этот раз. Но вместе с кораблем погиб его капитан, тот самый Мейер, который вел злополучный корабль навстречу нашему «Красину» в 1928 году.
Громадный плавучий отель, корабль-город в четырнадцать тысяч тонн водоизмещения, с залами, барами, дансингами, магазинами, многоэтажными палубами, нарядными променаддеками, широкими, как бульвары, похоронен вместе со своим капитаном в глубоких водах Магелланова пролива.
А «Красин» давно уже перестал быть самым могучим ледоколом на свете. Он уступил первенство новым советским ледокольным судам, сооруженным ему на смену.
Много событий с той поры произошло в Арктике. Десятки белых пятен исчезли с географической карты. Вместо них появились точные контуры прежде неисследованных островов, берегов, заливов, отметки морских глубин и течений в районах, окружающих Северный полюс.
Каким несовершенным и слабым кажется теперь техническое снаряжение арктических экспедиций еще недавнего прошлого по сравнению с техникой нашего времени!
Походом «Красина» началась эпопея советских походов в Арктику. Как известно, вся длинная цепь этих походов завершилась освоением и изучением недавно еще недоступных ледовых пространств. Красинская экспедиция доказала громадное значение согласованных действий авиации с ледоколом. Стали появляться у нас новые, более мощные, чем «Красин», ледоколы. Но и старый «Красин» по-прежнему совершал один за другим новые подвиги в царстве вечного льда.
В декабре 1931 года ледокол «Ленин» был затерт льдами в бухте Варнека. На помощь ему выслали из Ленинграда «Красина».
Командиром ледокола на этот раз был Павел Акимович Пономарев.
И снова «Красин» вызволил из беды застрявший во льдах корабль.
Зимой 1933 года «Красин» совершил поход в Арктику полярной ночью. Он доставил продовольствие зимовавшим на мысе Желания, на Новой Земле, охотникам и фактически спас их от гибели. А в историю арктических плаваний был занесен подвиг, до той поры казавшийся недоступным человеческим силам.
