Генри Мортон - От Каира до Стамбула: Путешествие по Ближнему Востоку
Хасан опять утирал глаза, кашлял и усиленно сморкался.
— Вы видите новую Турцию, — прошептал он. — Это же потрясающе!
Директор школы сиял, глядя на марширующих учеников.
— Это — учителя, врачи, архитекторы новой Турции! — воскликнул Хасан дрогнувшим от волнения голосом.
Маленькие черноглазые и голубоглазые турки с песнями шагали мимо бюста Ататюрка.
4После вечерних разговоров с Хасаном я склонен был разделить его энтузиазм в отношении Гази. Этот человек не только объединил свой народ и научил его самоуважению. Он дал ему новую духовную жизнь. Он заставил его отвлечься от прошлого и вступить на новый путь, который может привести (почему бы и нет!) к великому будущему.
Хасан рассказывал мне об одном из самых важных шагов в национальном возрождении Турции — изгнании чужаков.
— Помните, я сказал вам, что нам, туркам, надо бы поставить памятник Ллойд Джорджу? Вы еще улыбнулись, — напомнил он. — Я сказал это вам в Соли. Помните? Но это действительно так, и я готов снова повторить это. Именно потому, что европейские политики позволили Венизелосу развязать против нас войну в 1920–1921 годах, мы и собрались с силами, окрепли духом, почувствовали себя единой нацией, какой не были, даже когда захватили Константинополь в Средние века. Мы, слабые и поверженные, сразились с греками — и одержали победу! Новая Турция родилась за столом переговоров в Лозанне. С этого момента Турция должна была стать турецкой. Иностранцам пришлось уйти. Много ли греков и армян вы сегодня видите в Турции? Нет. Сейчас в Турции меньше греков, чем было при Александре Великом. Согласно Лозаннскому мирному договору, греки должны были покинуть Турцию, а турки, которые жили в Македонии и Греции, — вернуться на родину. С 1921 по 1927 год более миллиона трехсот пятидесяти тысяч греков уехало из Турции, и почти пятьсот тысяч турок приехало сюда из Греции. Европейские экономисты смеялись над нами. Они говорили: «Какой там прогресс, если эта глупая страна выгоняет своих коммерсантов?!» Но ведь греки и армяне были, в основном, посредниками. Они перепродавали нам европейские товары, которые мы с таким же успехом можем покупать и без них. Так что мы не пострадали. Следующим ходом Гази было выгнать халифа. «Что это они делают! — воскликнула Европа. — Они же всегда мечтали о панисламизме? Они что, с ума сошли?» Вот потому-то мы и прогнали халифа. Ислам статичен. В рамках мусульманства невозможен никакой прогресс. Новая Турция понимала, что если она хочет стать современным государством, надо освобождаться от традиций, привязывающих к прошлому.
Хасан достал бумагу и карандаш и быстро набросал мне схему возрождения турецкой экономики. Строительство железных дорог ширилось с каждым годом. Открывались новые угольные шахты. Нужны были и побочные продукты — такие, как бензол, гудрон, газ. Скоро начнется добыча меди. В Кекиборлу налаживается добыча серы. В Бруссе открылась шелковая фабрика; в Анкаре — фабрика по производству шерстяной одежды; стеклодувная фабрика в Пашабахче, на Босфоре, скоро будет давать пять тысяч тонн фасонного стекла в год; в Алпуллу заработал сахарный завод, и строятся еще — в Усаке, Эскишехире и Турхале.
— Это как — прогресс или не прогресс? — спросил Хасан, и глаза его горели.
— И вся прибыль идет на армию и образование? — спросил я.
— Естественно, — ответил Хасан. — Мы должны заботиться о безопасности страны и воспитывать наших детей, которым жить в новой Турции.
— Вам не приходило в голову, Хасан, что новой Турцией, которой вы так гордитесь, вы обязаны христианству?
Он удивленно поглядел на меня и ответил, что в Турции религию каждый свободный гражданин выбирает сам.
— Вы не совсем поняли меня. Европа, такая, какая она есть, — результат столетий христианства. Все то, за что вы сейчас боретесь, — результат христианской культуры. Вы даже перенесли выходной с мусульманской пятницы на христианское воскресенье. Возможно, настанет день, когда вы, поразмыслив, начнете праздновать Рождество.
5Нас пригласили на обед в дом муниципального чиновника, с которым мне уже приходилось иметь дело. Это был спокойный, покладистый человек. Одевался он как лондонский клерк — черный пиджак и полосатые брюки.
Дом стоял на темной узкой улочке, пока не заасфальтированной. Выглядел он весьма зловеще, так что приходили на память гаремы и прочие атрибуты старой Турции. Но внутри, несомненно, была республика!
Хозяйка, дама лет тридцати, встретила нас в прихожей. Сзади, как принято в Европе, стоял муж. Мы пожали друг другу руки, и он провел нас в комнату, обставленную в подчеркнуто западных традициях. Стены были выкрашены в серый цвет и увешаны портретами в рамках — наш хозяин в военной форме. Мебель — из мореного дуба с табачного цвета бархатной обивкой. Стол был накрыт для обеда. Решительный отпор старой Турции символизировала маленькая металлическая фигурка балерины, позолоченная и раскрашенная, какие можно увидеть во французских магазинчиках, торгующих подержанной мебелью. Она застыла в пируэте на каминной полке — домашний божок, напоминающий о кабаре и фраках.
Хозяин предложил нам местную водку раки в маленьких стопках, и мы пригубляли из них, пока его жизнерадостная жена руководила сервировкой роскошного обеда.
Все это было очень странно. Приди я в этот дом в 1920-м, жены я бы вообще не увидел. Не было бы ни обеденного стола, ни мебели из мореного дуба, возможно, мне пришлось бы сидеть по-турецки, обмениваясь любезностями с абсолютно иначе одетым хозяином.
Откуда, спросил я себя, турецким семьям в Малой Азии знать, как обставить свои дома по-европейски? Если бы лондонской семье вдруг вздумалось оформить гостиную в турецком стиле, она оказалась бы совершенно беспомощна. Потом я понял, что французские и немецкие иллюстрированные журналы дают им все, что нужно. Интерьеры домов в Париже и Берлине, картинки с изображениями нарядных дам в Лоншане гораздо более известны, чем кажется их создателям.
Наше меню включало в себя густой суп, красную икру, плов. Обед заканчивался пахлавой, липкой восточной сладостью с медом — фирменным блюдом Тарсуса. Напиток новой Турции — белое вино с серым волком на этикетке. Вино прекрасное. Если бы его можно было экспортировать по умеренным ценам, оно имело бы успех в Европе.
Меня очень заинтересовала хозяйка дома. Это была типичная современная эмансипированная турецкая женщина. Она вполне прилично говорила по-английски, закончила американский колледж в Тарсусе. И во всем, что она говорила, чувствовалось, как горячо она поддерживает республику и как ценит новые возможности, которые получили теперь турчанки. Ее служанка, рассказывала она, — крестьянская девушка из ближней деревни, очень отсталая и темная. Стоит большого труда заставить некоторых из этих людей усвоить новые идеи. Их еще воспитывать и воспитывать. Мужа этой молодой крестьянки призвали в армию, и когда он отправился нести военную службу, она с новорожденным ребенком приехала в город.
