Александр Редько - 7000 километров по Африке
Таких сочных картинок, как довелось увидеть Марко Поло, сейчас уж здесь не встретить, но островитяне по-прежнему выглядят очень живописно, за счет самой разнообразной одежды. Одни с головы до пят закутаны в яркие многоцветные ткани, другие носят черную паранджу, третьи как ангелы порхают в голубых и розовых сари. У большинства женщин острова головы покрыты, а не покрытые головы — коротко стрижены. Эти короткие волосы они ухитряются заплетать в длинные ряды косичек, идущих вдоль головы через каждые два сантиметра. Делается это настолько аккуратно, что кажется будто на черной голове пробриты частые белые полосы. Мужчины одеты кто во что горазд. На улицах их значительно больше, чем женщин, и они как бы создают фон для своих ярких подруг. Однако для мусульманской страны здесь слишком много красок. Вероятно, ислам тут не слишком ортодоксален, как следствие близкого соседства других религий. Купола мечетей и башни муэдзинов стоят на улицах вперемешку с разнообразными храмами и костелами. Тем не менее на Занзибаре, как и в большинстве районов Африки, среди всех пришлых религий, конечно же, доминирует ислам. Причина в том, что он более других верований соответствует старым местным туземным обычаям, в том числе позволяя иметь несколько жен. А торжественные молитвы по пять раз на дню, обращенные в сторону Мекки, напоминают африканцам ритуальные действия предков.
Диссонансом ярким одеждам жителей является сам город: серый и черный. Узкие извилистые улочки, местами шириной не более полутора метров, застроены непрерывными рядами двух- и трехэтажных каменных домов. Их растрескавшиеся, полуобвалившиеся стены покрыты черными наплывами не то копоти, не то плесени. Мрачный вид не спасают даже многочисленные резные деревянные ворота, покрытые изысканным орнаментом арабской вязи. С первого взгляда видно, что здесь никогда не проводилось никаких ремонтно-восстановительных и реставрационных работ. Здесь все истрепано временем. Копоть и сажа на домах — следы многократных пожарищ, а повреждения на стенах результат ударов ядер и пуль былых сражений. Никакой зелени на улочках города нет, они сплошь мощены каменными серыми плитами. В этих катакомбах гулко раздаются шаги, голоса и все другие городские шумы. Кажется, будто ты находишься не на улицах, а в залах какого-то старого музея. Собственно, этот город и есть огромный исторический музей под открытым небом, в котором даже его жители кажутся экспонатами. Вдоль стен домов тянутся каменные приступки, они же — скамейки. То там, то тут на них сидят островитяне, неторопливо общаясь между собой, разглядывая туристов, играя в какие-то местные настольные игры или продавая местные сувениры. Особенно много предлагается живописных полотен, на которых изображены те же улочки, башни минаретов и затейливые балконы домов. Балконы тут действительно очень красивые, ничуть не хуже венецианских, но уж больно ветхие, поэтому, проходя под ними, невольно втягиваешь голову в плечи.
Немало поплутав, мы выходим к форту. По его архитектуре трудно сказать, кто был строителем: арабы или англичане. Полуразрушенные башни, поросшие мхом и травой, облизаны языками копоти. Среди камней находим несколько ржавых ядер и покореженный лафет старого крепостного орудия. За сохранившимся участком каменной стены под открытым небом расположен небольшой римский амфитеатр, с каменными скамейками и полукруглой сценой. Какие действа происходили тут — театральные постановки или аукционы по продаже рабов? Ведь остров Занзибар являлся одним из древнейших и крупнейших центров работорговли, которая возникла сразу после открытия острова экспедицией Васко да Гамма. Многочисленные пираты южных морей стали свозить сюда награбленные богатства и тысячи захваченных в абордажных схватках людей всех национальностей. Сюда же свозились и негры, захваченные в районах центральной Африки. Здесь, на огромном невольничьем рынке, их всех продавали партиями на плантации колонистов. Ежегодно продавались от десяти до тридцати тысяч рабов, основная часть которых была чернокожими жителями Малави и Конго. Подсчитано, что с 1830 по 1873 годы на острове Занзибар было продано 600 тыс. рабов! Жители острова имели от торговли людьми свой процент, а потому всемерно способствовали ей.
После установления над Занзибаром европейского протектората англичане в 1873 году официально запретили работорговлю на острове. Однако она продолжалась нелегально еще почти тридцать лет. Истории известно даже имя последней рабыни в Танзании. Марию Эрнестину захватили на территории Заира в 1890 году и продали в рабство на Занзибаре. Английская армия огнем и мечом боролась с позорным бизнесом островитян. На том месте, где располагался невольничий рынок, они построили в 1870 году большой собор, на паперти которого еще долго рубили головы людей, уличенных в нелегальной работорговле. Перед Англиканским собором позже был сооружен монумент в память всех несчастных, пострадавших от рабства. В квадратной каменной яме в полный рост стоят четыре фигуры закованных в цепи рабов. Их руки опущены под тяжестью оков, но головы подняты вверх, а глаза с надеждой смотрят на человечество…
Мы посетили и этот мрачный полутемный собор, и одну из сохранившихся тюрем невольников, которую строители оста-, вили в фундаменте собора. Это каменная щель, высотой не более полутора метров, освещаемая узкой бойницей. Через каждый метр в стенах темницы укреплены металлические кольца с цепью и кандалами, как персональное место для каждогоузника. Каменный пол в этих местах «протерт» телами рабов до форм небольших полированных углублений…
Во второй половине дня пошел сильный дождь. Местный гид сказал нам, что так будет каждый день. Но мы и не боялись вымокнуть под теплым дождем, с удовольствием смывая с себя двухнедельную пыль.
Осмотрев несколько местных этнографических и морских музеев, мы втроем ушли на торговые улочки. Дело в том, что сегодня у Паши был день рождения и нам хотелось купить ему подарок на память о Занзибаре. К тому же у всех было желание как-то отметить это мероприятие нестандартным способом, чтобы оно запомнилось имениннику надолго.
В прошлом году, например, этот день застал нас в довольно глухих местах Алтая, а спирт к тому времени мы уже израсходовали. Выйдя в долину реки Чуй, мы спустились по ней до первой попавшейся нам деревушки в надежде разжиться там какой-нибудь выпивкой и свежим мясом. С трудом продравшись сквозь густые заросли дикой конопли, которые покрывали берег реки, мы выбрались на единственную улочку деревни, с десятком старых бревенчатых изб. Людей видно не было, и мы принялись стучать во все окна подряд. Наконец, одно из окон приоткрылось, и оттуда высунулось дуло двухстволки. Мы едва успели попадать на землю; грохнули два выстрела, и картечь с треском посшибала на наши головы ветви ближайшей березы. Вслед за этим из окна понесся пьяный женский голос. В довольно длинной речи на русском, алтайском и ненормативном языках поочередно вспоминались разные святые, черти, советская власть и какой-то подлец Васька…
