Карин Мюллер - Вкус листьев коки
Он указал на высокую гору, которая казалась просто непреодолимой после захода солнца.
– Ты шутишь? – выпалила я.
До полуночи оставалось двадцать минут. Неужели у матери-земли есть часы? Я-то думала, что в мире, где время измеряется сантиметрами отросшей овечьей шерсти, не бегут на гору сломя голову в полной темноте, чтобы пообщаться с матерью-землей, когда пробьет полночь.
На вершине горы на землю высыпали мешок кругляшей – помета ламы – и залили сверху самогоном. Груда помета ярко вспыхнула и загорелась бело-голубым пламенем. Я мысленно попросила прощения у своего желудка за то, что пила эту гадость.
Пирамидку из конфет водрузили сверху; язычки пламени весело облизывали шоколадки, запачканные жиром ламы. Кто-то взболтал несколько бутылок пива и поливал им собравшихся без разбору.
Потом мы еще долго стояли, переминаясь с ноги на ногу от холода, допивая оставшийся самогон и дожевывая листья коки, пока костер медленно догорал.
Загон должен был начаться на рассвете, всего через пару часов. Больше всего на свете мне хотелось залезть в мой теплый и мягкий спальник. Но увы.
По окончании церемонии мы вернулись в комнату-морозилку, где деревенские жители достали флейты и свирели и начали танцевать.
Я легла спать лишь в четыре утра. Через три часа начинался загон.
У загона кипела жизнь. Сотни деревенских жителей стекались к нему на грузовиках, мотоциклах, верхом и на своих двоих. Несколько предприимчивых женщин расставили палатки и торговали тошнотворно-сладкими напитками и хлебом недельной давности. На соседнем поле началась игра в футбол. Мужчины и женщины тут же поделились на группы – у первых главным аксессуаром было пиво, у вторых – дети.
В полдень приехал президент Национального совета по защите мозоленогих животных Южной Америки. Доктор Мартинес был в джинсах и бейсболке и вполне сошел бы за тренера детской спортивной команды. Он быстро провел инструктаж, и не успели мы оглянуться, как уже карабкались вверх на гору.
Викуньи, как рассказал мне доктор, относятся к той немногочисленной группе животных, у которых красные кровяные тельца имеют овальную форму. Эта генетическая особенность создает повышенную концентрацию гемоглобина и способствует лучшей циркуляции кислорода.
«Овальные кровяные клетки, – подумала я. – Мне бы такие». В разреженном горном воздухе дышалось словно через соломинку. «Эти викуньи наверняка стоят на высшей ступени эволюционной лестницы…»
– У кур, – добавил доктор Мартинес, – есть такая же особенность.
Виктория давно обогнала нас, работая своими коротенькими ножками как поршнями. Можно подумать, что и у нее были овальные кровяные клетки.
Мы дошли до вершины хребта и размотали несколько длинных веревок с привязанными к ним ленточками: с их помощью испуганных викуний загоняли в ограждение.
Виктория суетилась, пытаясь всех организовать:
– Покрепче натягивайте веревки! Прячьтесь за теми камнями! Быстрее, быстрее!
Доктор Мартинес не спешил. Часом раньше мужчины поехали в горы на грузовиках, чтобы выгнать животных из высокогорных укрытий. Пройдет еще много времени, прежде чем первая викунья покажется на вершине холма.
– Существует легенда о происхождении викуний, – сказал доктор. У него был баюкающий голос и ритмичная речь прирожденного рассказчика. – Когда испанцы впервые приехали в Южную Америку, они привезли с собой католицизм. Апу – горные боги – испугались, что их вытеснит странная новая вера. Они собрали совет и обсудили ситуацию. И пришли к выводу, что конкистадоров интересует лишь золото. Если они его не найдут, то вернутся туда, откуда пришли. Апу решили, что каждый раз, когда испанцы будут приближаться к месту, где скрыто золото, сокровища будут превращаться в златошерстных викуний, которые тотчас пустятся в бегство через равнины.
Высоко над нашими головами появилась первая викунья; ее силуэт вырисовывался на фоне зловеще потемневшего неба. Вслед за ней возникли еще две, и вскоре маленькие группки из десяти – двадцати животных начали спускаться вниз по холму. Они были изящнее газелей. Их шерсть была цвета меда, пронизанного солнечными лучами.
Виктория выскочила откуда ни возьмись и погнала нас вперед. Доктор Мартинес подал мне знак возвращаться в укрытие. Мужчины догонят нас только через час; есть время для еще одной истории.
– Жил один деревенский старейшина, и было ему пятьдесят лет. Он влюбился в шестнадцатилетнюю девушку. Как он ни пытался завоевать ее расположение, она не желала отвечать ему взаимностью. Прошло несколько месяцев, и ей надоели его настойчивые ухаживания. Она сказала, что согласится на все, если он подарит ей платье из чистого золота. Старейшина тотчас созвал лучших мастеров со всей империи, однако они не умели прясть золотые нити. В отчаянии он посулил большую награду любому, кому удастся соткать легкую и воздушную ткань из твердого металла. Тех же, кого постигнет неудача, ждала смерть.
Однажды старейшина и молодая девушка возвращались после очередного визита к ткачам, закончившегося ничем. Они остановились у озера на ночлег. Девушка отправилась купаться. А старейшина решил, что раз она все равно не достанется ему, то можно хотя бы попытаться увидеть ее обнаженной. Он спрятался на берегу озера и стал наблюдать. Он ждал довольно долго и случайно уснул, а во сне к нему явился горный бог. «Ты опозорил свой народ, – сказал апу. – И наказание твое будет под стать преступлению: отныне ты сможешь носить одежду из волос женщины, которую любишь, но она никогда не станет твоей».
Старейшина проснулся, когда девушка вышла из озера. Стоило ей ступить на берег, как она обернулась викуньей и убежала прочь. Горные боги сделали ее священным животным, и лишь старейшины и представители королевского рода могли носить одежды из ее золотого руна. Однако викуньи, как и предсказывали боги, навсегда остались неприрученными.
Они до сих пор были дикими. С топотом неслись викуньи по долине, расстилавшейся под нами, наливаясь приливной волной, точно река жидкого золота. Вдоль хребта виднелись маленькие точки – целая гирлянда из людей, смыкавших ряды позади стада. Серое небо над их головами почернело, словно горные боги сердились на нас за то, что мы посягнули на их священных животных.
Мы натянули веревку с цветными пластиковыми ленточками и побежали. Долина внизу была подобна котлу, в котором бурлила кишащая масса животных; викуний было так много, что им уже было некуда бежать. Человеческая цепь сомкнулась и погнала их вперед. Наконец они остановились плотной шеренгой у самого ограждения, толкаясь и фыркая, не желая упускать последний шанс и прощаться со свободой.
