Генри Мортон - От Иерусалима до Рима: По следам святого Павла
В нескольких минутах ходьбы от бывшего храма находится маленькая греческая церковь. Построена она на месте то ли крупного римского храма, то ли рынка. Во всяком случае, здесь до сих пор стоят две гранитные колонны, явно относящиеся к тому периоду. Кроме того, сохранился обломок мраморной римской колонны, который называют столбом святого Павла. Согласно местной традиции, именно к этому столбу был привязан апостол во время бичевания. Крестьяне из окрестных деревень почему-то вообразили, что столб этот помогает исцелиться от малярии, а потому откалывали кусочки мрамора и уносили с собой. Чтобы защитить реликвию от окончательного разрушения, пришлось окружить ее каменной стеной и накрыть сверху железной решеткой. Лично у меня история с бичеванием на Кипре вызывает сомнения. Начать с того, что она никак не согласуется с текстом Деяний. Сам Павел в Послании к Коринфянам жалуется, что был трижды побит палками (римское наказание); однажды — камнями; и от иудеев он пять раз получал в качестве наказания «по сорока ударов без одного». Сверим его слова с тем, что говорится в Деяниях. Там действительно упоминается побиение камнями в малоазийской Листре и наказание палками в Филиппах. Но ничего, что подтверждало бы версию киприотов о бичевании в Пафосе.
Сидя на печальных руинах этого прекрасного города, я снова перечитывал лаконичный рассказ о том, как Павел явился к римскому проконсулу и впервые столкнулся с языческим астрологом — иудеем по имени Елима, состоявшим в свите Сергия Павла. Передо мной разворачивалась великолепная драма, все детали которой идеально вписывались в картину римской провинции первого века нашей эры.
Проконсул Сергий Павел был умным человеком. Подобно одному из своих предшественников на этом посту, знаменитому оратору Цицерону, он отличался большой любознательностью и образованностью. Если верить Плинию, жившему в ту же эпоху, Сергий Павел был автором значительного трактата по истории Кипра. И вот этот человек узнал, что на его острове появились два бродячих философа, проповедующие новую религию. Естественно, он пожелал встретиться с ними и послушать, что они говорят. Если же учесть, что Кипр находился на пересечении путей из Палестины на Запад, то вполне возможно, что до Сергия Павла доходили рассказы о распятии Христа и его последующем чудесном воскрешении.
Так или иначе, Павла и Варнаву пригласили на аудиенцию к римскому прокуратору. Тот с большим интересом выслушал своих гостей и, возможно, проявил открытое сочувствие к их религиозным доводам. Однако за его спиной маячила фигура, ставшая уже традиционной в окружении древнеримских правителей. Человек этот претендовал на роль восточного теософа и ученого, в Библии же он называется «волхвом» и «лжепророком». Подобно нашему апостолу, он был иудеем и носил двойное имя: евреи называли его Вариисием, а римляне — греческим именем Елима. Какая захватывающая коллизия! Савл и Вариисий, Павел и Елима — два протагониста, столь схожие по происхождению и общественному статусу и столь различные по образу мыслей, пытающиеся дискредитировать противника в глазах Сергия Павла, представителя Римской империи. И сколь символичной и значимой выглядит эта первая из описанных побед Павла на миссионерском поприще! Елима «противился им, стараясь отвратить проконсула от веры»20. Павел же, считавший, что все магические способности волхва от дьявола, собрался с духом и приготовился дать решительный бой силам Тьмы. Вот как описывается этот миг в Деяниях: «Но Савл, он же и Павел, исполнившись Духа Святого и устремив на него взор, сказал…» И он победил! Все, кто присутствовал при этой сцене, с изумлением наблюдали за поражением астролога, который был смят, как листок бумаги, и раздавлен гневной тирадой Павла. И все это время апостол не сводил испепеляющего взгляда со своего врага — «устремив на него взор».
«И ныне, вот, рука Господня на тебя: ты будешь слеп и не увидишь солнца до времени. И вдруг напал на него мрак и тьма, и он, обращаясь туда и сюда, искал провожатого. Тогда проконсул, увидев происшедшее, уверовал, дивясь учению Господню».
Мне хотелось бы отметить два знаменательных момента, отличавших эту аудиенцию в Пафосе. Во-первых, апостол никогда больше не звался своим прежним именем Савл, и, во-вторых, произошло коренное изменение отношений в паре Варнава — Павел. Если прежде Павел следовал за Варнавой в качестве преданного друга, то теперь он сам превратился в ведущего. Прежний порядок написания их имен — «Варнава и Савл» сменился на новый: впредь миссионеров будут называть «Павел и его товарищи».
На протяжении веков ученые пытались установить причины, по которым Савл внезапно принял новое, римское имя «Павел». Некоторые гипотезы кажутся вполне правдоподобными, другие попросту фантастические. На мой взгляд, убедительнее всего выглядит следующее объяснение: пока Савл отстаивал христианскую религию перед лицом высокопоставленного римского чиновника, проконсула Сергия Павла, он осознал, что «иудей Савл» является куда менее могущественной фигурой (а следовательно, имеет меньше шансов на успех), нежели представитель правящей расы, «римский гражданин Павел». Таким образом, на встречу с Римской империей вышел именно Павел.
С этого самого мгновения он избрал новое направление своей миссионерской деятельности и превратился в ведущего проповедника среди нееврейского населения. В Пафосе его сила получила блестящее подтверждение, Павел всем доказал, что над ним простерта десница Божия.
В соответствии с вновь избранным направлением «Павел и его товарищи» погрузились на корабль и отбыли к берегам Малой Азии. Их ближайшей целью была Пергия.
Отныне весь мир превратился в благодатную ниву, с которой Павел намеревался собирать урожай.
Глава пятая
Преддверие Европы
Я снова посещаю Турцию, объединяю свои усилия с турком, направляюсь в глубь страны и останавливаюсь в Иконии (нынешней Конье), посещаю пустующую мечеть танцующих дервишей, получаю кое-какие сведения о новом режиме и обедаю в современном турецком доме.
1Итак, три миссионера отправились из Пафоса к берегам Малой Азии. А значит, настало время и мне, следуя по их стопам, снова посетить Турцию. Ах, как я понимал Иоанна-Марка, который в аналогичной ситуации решил повернуть назад и возвратиться домой!
Мою первую поездку в Турцию никак нельзя было назвать приятной. Тот, кому приходилось жить в атмосфере всеобщей подозрительности, кто имел случай оценить изобретательность зловредных мелких чиновников, поймет уныние, охватившее меня при мысли о необходимости возвращаться в эту страну. Снова преодолевать нелепые препятствия и доказывать незнакомым людям, что ты не шпион! Однако на сей раз я решил быть умнее — заручился массой рекомендаций, и в том числе письмом от турецкого посла в Лондоне. Несмотря на эти разумные меры предосторожности, я чувствовал себя очень неуютно, когда приближался на каботажном судне к Мерсину.
