Тур Хейердал - Аку-аку
Я добавил, что мы не нашли никаких поддающихся переноске музейных сокровищ, но пасхальцы принесли мне много диковин, которые составляли их личную собственность.
— Нас не интересует то, что вам принесли пасхальцы, — сказал Пенья, — разве что (он с улыбкой пододвинулся поближе) вы получили от них ронго-ронго!
— Нет, ронго-ронго мне не приносили, — ответил я, — зато передали множество других изделий.
— Это меня не касается, — сказал Пенья. — Я сюда прибыл не как таможенник. То, что вы купили у пасхальцев, это и мы можем купить. Нас касается лишь то, что вы сами нашли в земле, потому что до вас тут никто не занимался раскопками.
Здесь же было составлено письменное соглашение, лишающее меня постоянного права собственности только на тот археологический материал, который был добыт из земли экспедицией. Я предложил Пенье осмотреть все наши коллекции — как то, что мы нашли, так и то, что получили в подарок или купили. На этом совещание закончилось. Мои товарищи остались переписывать начисто соглашение, а я вышел в ночную тьму, где меня дожидались с джипом капитан и механик. Забираясь в машину, я вздрогнул, заметив, что кто-то неподвижно стоит рядом. Это был Лазарь. Я шепнул ему, что все в порядке, но оп прервал меня:
— Знаю. Я притаился у окна и все слышал. Если бы маленький толстяк пригрезился что-нибудь взять у тебя, я бы сбегал к бургомистру, и мы привели бы сюда двести человек!
Слава богу, что мы с Пеньей договорились, подумал я, а вслух сказал Лазарю, чтобы он никогда не затевал ничего подобного. Дальше нам встретился сам бургомистр; он стоял у своей калитки и явно нервничал.
— Только не горячись, не горячись, — заговорил он при виде меня, очевидно считая, что я взбудоражен не меньше его. — Ну, что там было?
Услышав, что никто не посягает на мои моаи кава-кава, дон Педро приосанился.
— Вот видишь! — Он торжествующе ударил себя в грудь. — Наши объединенные аку-аку!
Затем он учтиво попросил шкипера и механика обождать в джипе: ему нужно поговорить со мной и Лазарем. Войдя в комнату, я увидел круглый стол, три стула и шкаф в углу. Хозяин прибавил фитиль в керосиновой лампе и достал купленную на «Пинто» бутылку вина. Наполнив три рюмки, он предложил нам плеснуть вина на пальцы и помазать им волосы «на счастье»; остальное мы выпили. Бургомистр затеял одно дело. Ночь выдалась темная, безлунная. Лазарь побудет с теми, что ждут в джипе, а дон Педро проводит меня к бабушке — может быть, она разрешит сводить меня в пещеру. Я согласился, и мы вышли с благоухающими вином головами.
Мы проехали на джипе до развилка перед домиком губернатора, свернули на колею, ведущую к молу, остановились и погасили фары; теперь только звезды мерцали во мраке. Немного погодя мимо проехало несколько пасхальцев. Я едва различил их, хотя копыта процокали совсем рядом с джипом. Как только они исчезли, бургомистр объявил, что мы с ним пойдем на пригорок изучать звезды. Шкипер и механик сделали вид, будто поверили.
Сойдя с дороги вправо, мы вдвоем продолжали идти до тех пор, пока в темноте не показалась груда камней, что-то вроде старой стены. Бургомистр остановился и шепотом предупредил меня, что по ту сторону камней не сможет говорить со мной, будем объясняться знаками. Крадучись, он прошел еще полсотни метров; я осторожно следовал за ним. Мы очутились перед какой-то неровной светлой плитой — может быть, просто цемент размазан, в темноте не разберешь. Бургомистр опять остановился, показал на землю перед собой и низко поклонился, держа руки ладонями вперед. Решив, что он ожидает того же от меня, я стал рядом и постарался возможно точнее воспроизвести его движения. Затем бургомистр бесшумно обошел вокруг светлой плиты. Идя за ним, я разглядел, что тут протоптана настоящая дорожка. Возвратившись в точку, откуда начали, мы снова отвесили низкий поклон с вытянутыми вперед руками. Это повторилось три раза, после чего бургомистр замер на месте — темный силуэт на фоне звездного неба, руки сложены на груди, глаза устремлены на светлое пятно у ног. Я сделал то же. Вдалеке был виден рой огоньков, там стоял на якоре военный корабль.
Меня глубоко взволновало происходящее. Словно я с острова Пасхи вдруг перенесся в неизведанную часть света и наблюдал ритуал столетней давности. И вместе с тем я все время помнил, что замершая рядом со мной черная фигура — местный бургомистр, миролюбивый человек с прозаическими усиками, а сейчас к тому же и с галстуком — одним из моих галстуков — на шее. Он не двигался и ничего не говорил, только стоял, сосредоточившись на какой-то мысли, будто пытался что-то или кого-то загипнотизировать.
Кажется, без моего аку-аку тут не обойдется… В самом деле, пусть уломает упрямую бабку и передаст, что она согласна. Я открыл рот и пробормотал что-то неразборчивое. Этого не надо было делать.
— Все, она исчезла, — прервал меня бургомистр и внезапно пустился бежать.
Я поспешил вдогонку за ним, чтобы не потерять его из виду. Миновав груду камней, дон Педро остановился. — Она сказала «да», — вымолвил я.
— Она сказала «нет», — тяжело дыша, возразил бургомистр. И он повторил то, что говорил уже столько раз: мол, его аку-аку все время твердит «да, да». Вытащив из кармана коробок спичек, он высыпал содержимое на ладонь.
— Вот так, говорит мне мой аку-аку, ты должен опорожнить свою пещеру для сеньора Кон-Тики, а бабушка все «нет» да «нет».
Трижды он спрашивал ее, и все три раза она возражала. Но теперь она сказала ему, чтобы он отправился на «Пинто» на материк и потом, когда вернется, подарил сеньору Кон-Тики одну из пещер со всем, что в ней есть.
Мы долго стояли и торговались, что же все-таки сказала бабушка. В конце концов дон Педро согласился спросить ее еще раз, но только один и не сегодня. А до отплытия «Пинто» оставались уже считанные дни.
Прошло два дня, бургомистр не подавал признаков жизни, и я снова поехал к нему. Он сидел вместе с Лазарем за бутылкой вина в своей маленькой комнатушке с круглым столом. Бургомистр поспешил объяснить, что сегодня у Лазаря счастливый день — он решил за два дня до отъезда экспедиции с острова показать мне одну из своих пещер. А вот для бургомистра день выдался несчастливый. Бабушка все твердит «нет», да к тому же братья уверяют, что он непременно помрет, если сводит меня в пещеру, а ведь он старший, ему умирать нельзя. А тут еще пасхальцы объявили забастовку, отказываются разгружать «Пинто», требуют прибавки. Только что бургомистру передали, что его путешествие на материк не состоится, если он не сумеет прекратить забастовку.
Тем временем забастовка охватила и овцеферму военно-морских сил, остались без присмотра ветряные мельницы, которым полагалось качать солоноватую воду из древних колодцев для десятков тысяч овец. Отплытие «Пинто» задерживалось, и чилийцы с корабля использовали это время, чтобы помочь нашей экспедиции. Профессор Вильгельм спас собранные нами драгоценные образцы крови — дал нам консервирующую жидкость взамен наших собственных запасов, которые погибли, когда жара вышибла резиновые пробки из пробирок врача. Радисты «Пинто» оживили наш радар, который после долгой безупречной службы вдруг отказал; механика и стюарда тоже основательно выручили коллеги с военного корабля, на полгода обеспечив нас каждый по своему ведомству всем необходимым.
