Вольфганг Бюшер - Берлин – Москва. Пешее путешествие
Потом был еще пешеходный мост, по которому мне пришлось пройти, чтобы попасть на другую сторону трассы. Там, на другой стороне, было нечто похожее на небольшой автомобильный рынок под открытым небом, одно из тех мест, где вам никогда не скажут, чью машину вы, собственно, покупаете. Вокруг стояли кавказцы, перебирая в руках четки и пачки денег. Они весьма удивились, когда странного вида бродяга с горящим взглядом, издав хриплый торжествующий вопль, бросился к дорожному знаку «Москва» и обнял его. Дошел.
Москва!
Первое, что я сделал, – отыскал огромную роскошную ванну и огромную роскошную кровать по соседству. Я поселился в большом номере в гостинице у Красной площади, пил чай на Тверской, любовался газонами с цветочными клумбами, появившимися в Москве этим летом. Потом я отправился в Третьяковскую галерею. Не могу вспомнить случая, чтобы я с такой жадностью всматривался в картины. Словно крестьянин, первый раз оказавшийся во дворце. Крамской – автопортрет в образе молодого денди. Портрет молодой женщины его же работы, белое платье, вспыхивающее на темном фоне58. Стоя у картины, я боковым зрением заметил, как наблюдавшие за мной смотрительницы сбились в стайку.
Когда я вернулся в «Россию», кремлевская звезда уже сияла рубиновым светом над холодным блеклым октябрьским днем. Я позвонил Александру, его телефон мне дали берлинские друзья, тот без долгих разговоров сразу спросил, в чем я нуждаюсь:
– Во-первых, машину с водителем, да? Приличный отель. Кого-нибудь, кто тебе покажет город. Что еще? Больше ничего? Тогда увидимся вечером.
Теперь обо мне заботилась его секретарша. К вечеру человек, добиравшийся до Москвы пешком, превратился в человека, которого у подъезда гостиницы всегда ожидал роскошный автомобиль. Водитель Игорь выходил, любезно распахивал правую заднюю дверцу, а в салоне уже находилась Наталья; пока дверца плавно закрывалась и запах новой кожаной обивки смешивался с ароматом Натальиных духов, не обещавшим ничего, поскольку все и так уже было, Наталья спрашивала:
– Как у Вас дела? Все в порядке? Куда теперь?
Я переехал в другую гостиницу. Здание у Красной площади было переполнено шумными туристическими группами из Ипсвича59, поэтому я перебрался в «Украину», а по пути мы купили мне костюм.
«Украина» была одной из башен, которые Сталин распорядился построить в центре Москвы. Сталинский вариант Лас-Вегаса. Мне хотелось побыть одному, и я отпустил Наталью с водителем. Я лежал, вытянувшись на кровати, передо мной один за другим возникали образы. Я только теперь по-настоящему переживал многое из того, что со мной случилось. Не стану утверждать, что ничего не боюсь, но в пути я действительно не испытывал страха. Зато теперь конвульсии, едва ощутимые и несколько сильных, сотрясали меня. Это было неосознанно, почти на животном уровне. Теплая, красная как смородиновый сок, кровь пульсировала в пальцах, цветные блики вспыхивали на внутренней стороне век; я позволил им играть и сверкать надо мной, пока все не исчезло, медленно угасая с каждым выдохом. Когда я выдохнул все, выдохлось и лето.
В какой-то момент мое внимание привлекла к себе люстра – это был чашеобразный, открытый сверху плафон, и я задумался, почему в нем горит всего одна лампочка. Экономия? Я заметил тень: что-то похожее на коробочку находилось в плафоне и слабо, но отчетливо освещалось единственной лампочкой.
Я подумал, что это следует все-таки проверить, приставить лестницу, подняться наверх и рассмотреть вблизи эту странную коробочку. Я не просто думал, я говорил вслух: я привык разговаривать сам с собой за долгие дни одиночества. Когда я снова оказывался среди людей, мне порой приходилось даже сдерживать себя, но сейчас я был один в комнате, и ничто не мешало мне беседовать с самим собой о висевшей надо мной люстре.
В дверь постучали. Я оделся и открыл. Мужчина в синей униформе с инструментом и стремянкой стоял за порогом.
– Вы ко мне?
– Так у вас же проблемы со светом!
Он усмехнулся, прошел мимо меня, установил лестницу, поднялся по ней, занялся ремонтом, а после того, как он удалился и я снова лег на кровать, странной коробочки в плафоне уже не оказалось. Я рассказал об этом Александру.
– Ну конечно, – ответил он, – они по-прежнему используют старые устройства. Все серьезные вещи я обсуждаю в парке или в лесу.
Постепенно мне стали ясны размеры его богатства. Любимый автомобиль Александра имел номерной знак с правительственным флажком, что позволило нашему водителю на полной скорости мчаться по центральной полосе многорядных московских улиц, когда движение застопорилось. Все машины по обе стороны стояли и должны были смириться со штилем, только мы на всех парусах летели дальше. Я, естественно, был в восторге. Порой мы неслись по центральной полосе просто потому, что нам так хотелось.
Во всех прочих делах шикарная машина также служил пропуском. Мы посещали клубы и светские вечера, и стоило нам куда-нибудь подъехать, как двери тут же распахивались.
Однажды мы отправились в один изысканный старый отель, где должна была состояться встреча с двумя важными господами. Они, как объяснил Александр по мобильному телефону, который протянул мне водитель Игорь, выразили желание со мной познакомиться и даже нашли на это немного свободного времени. Оба были представлены мне только по имени, и эта неформальность намекала на то, что фамилии лучше не упоминать. Разговор пошел о больших деньгах и о большой политике. Один из них, коренастый, наклонившись вперед, начал издалека, подробно обрисовав картину интересов и стратегий великих держав, различные сценарии недалекого будущего, устрашающие и не очень. При этом особая роль отводилась Китаю, Америке, Германии, Ближнему Востоку и, конечно, России. Другой – утонченный человек с азиатскими чертами лица – курил и молчал. Иногда мне казалось, что он за мной наблюдает, но потом снова становилось ясно, что его воображение занимают бесконечно далекие вещи или даже просто кольца дыма, которые он выдыхает в поток света, струящегося из высокого окна. Ораторствовавший мужчина называл себя настоящим русским; когда он на мгновение умолк, я спросил, понимает ли он, что беседует с человеком, который просто дошел пешком до Москвы – и больше ничего. Он махнул рукой и продолжил свою речь. Внезапно он остановился, посмотрел на меня и спросил, верю ли в бога. Мой ответ, похоже, его удовлетворил, во всяком случае, он сказал, что если бы я ответил иначе, он бы немедленно встал и ушел. Должен сказать, что я так до конца и не понял, чего они от меня хотели и что я мог для них сделать. Я понял только одно: я нахожусь в зоне сейсмической активности в момент тектонических сдвигов, здесь все происходит стремительнее, чем где бы то ни было, и почти непредсказуемо.
