Генри Стенли - В дебрях Африки
После часового отдыха мы пошли дальше по превосходно утоптанной тропинке, что и было оценено людьми по достоинству, судя по бодрому и быстрому их ходу. В четверть часа мы достигли вершины того, что издали принимали за соединительный отрог и что оказалось просто возвышенным плато, и оттуда увидели на расстоянии примерно 40 км голубоватую и сплошную линию плоскогорья, казавшегося отсюда чрезвычайно высоким и уходившим за облака. При виде его люди выразили неудовольствие, и между ними послышался ропот обманутого ожидания. Я знал, что это Униоро, что между нами и этим синеющим громадным плоскогорьем лежит глубокая и обширная котловина, а на дне ее покоится озеро Альберта. Перед нами теперь ничего больше не было, ни холмов, ни кряжей, ни возвышений, а только эта огромная голубоватая масса вдали. Восточные склоны южной и северной горных цепей круто спускались туда, в эту глубокую, котлообразную долину. Наши люди, глядя вдаль на плоскогорье Униоро, с досадой восклицали: "Машаллах! Что же это будет? Эта Ньянца все дальше и дальше от нас уходит!" А я старался приободрить их, говоря: "Смотрите в оба, ребята! Теперь каждую минуту можете увидать Ньянцу!" Но это утешение, равно как и всякая другая попытка ободрить их, принято было с недоверием.
С каждым шагом, однако же, становилось яснее, что мы подходим к необычайно глубокой долине — к Ньянце; все выше перед нами подымалось противоположное плоскогорье Униоро, все ниже спускались горные склоны по обеим сторонам нашей дороги, и вот, наконец, внизу, там в глубине, показалось серое облако или туман, — что это такое? Да, это и есть Ньянца, покоящаяся в тумане; взгляните к северо-востоку, там она уже такого цвета, как океан. Минуты две люди безмолвно вглядывались вдаль и, наконец, убедившись в том, что перед ними действительно вода, дали волю своим чувствам и разразились восторженными возгласами и рукоплесканиями.
Пройдя еще несколько минут, мы дошли до спуска с высокого плато и близ небольшой деревеньки сделали привал с целью осмотреться, записать показания анероида и обсудить, что теперь делать.
Пока люди вокруг меня веселились, плясали, приставали ко мне с поздравлениями и не могли надивиться, как я угадал и привел их "на то самое место", сам я чувствовал себя далеко не спокойным и не довольным. Дрожь пробирала меня при мысли, как мало шансов на то, чтобы в этой стране можно было достать лодку, годную для плавания по тревожным водам озера Альберта. Как ни напрягал я зрение, как ни всматривался в зрительную трубу, ни на всем пространстве обширной равнины, ни на склонах, ни по берегам озера не видно было ни одного челнока и ни одного дерева настолько крупных размеров, чтобы из него можно было выдолбить челнок. Тут впервые встала передо мною мысль: неужели понапрасну шли мы сюда столько времени, неужели все эти труды, лишения, беспрестанные стычки и гибель стольких жизней пропадут даром?.. А вокруг меня, между тем, слышались вздохи облегчения, и на каждых устах трепетали благочестивые слова: "Славу богу!"
Может быть, представится еще возможность купить челнок, выменять его на медные прутья и красное сукно. В самом деле, было бы уже слишком тяжело, если бы все наши труды оказались тщетными.
Я смотрел на окружающий пейзаж и думал, что это вовсе не то, чего я ожидал. Я плавал вокруг всего озера Виктория-Ньянца и вокруг Танганьики, я видел Мута-Нзиге с плато, подобного этому, и на каждом из этих озер можно было достать челноки; а у Виктории-Ньянцы и Танганьики нетрудно было отыскать дерево, настолько крупное, чтобы сделать из него челнок. Здесь же я видел перед собой километров на тридцать обнаженные склоны, усеянные глыбами камня, изборожденные глубокими и крутыми ущельями и ручьями, по берегам которых виднелись жидкие каймы жалких кустов; в промежутках между ущельями крутые склоны были покрыты либо щебнем, либо грубой зеленой травой.
Между подножьем этих длинных склонов и самим озером пролегала равнина километров в 8 или 10 шириной и до 30 км в длину, казавшаяся чрезвычайно живописной с той высоты, на которой мы теперь находились. Она была похожа на обширный парк, но только шатры у деревьев были так широки и развесисты, что нельзя было ожидать у них стволов желательной толщины. Мне казалось, что это все вероятно, акации, терновники или просто кусты, которые для наших целей вовсе не годились.
Анероиды показывали, что мы находимся на высоте 1 500 м над уровнем моря. Островок, нанесенный на карте Мэзона по компасу на восток-юго-восток от Кавалли, должен быть в 10 км от нашей позиции. Разложив перед собою карту Ньянцы, составленную полковником Мэзоном, мы сравнивали ее с тем, что так величаво раскинулось на 750 м ниже нас, и принуждены были сознаться, что эта карта сделана замечательно точно. Единственные замеченные нами погрешности состояли в том, что не нанесены на карту несколько незначительных островков, да пропущены два или три зубца береговой линии озера, вдающиеся в необычайно низкую равнину, образующую южную оконечность Ньянцы.
Я часто дивился описанию Самуэля Беккера, подчеркивавшего необыкновенное протяжение озера Альберта-Ньянца к юго-западу; особенно удивительно казалось мне это описание после того, как полковник Мэзон так бесцеремонно обкромсал его «безграничность»; но теперь я чистосердечно сознаюсь, что сочувствую С. Беккеру, невзирая на упомянутую таинственную операцию Мэзона. Если бы озеро Альберта простиралось хоть вплоть до Хартума, едва ли оно могло бы произвести на нас более сильное впечатление. Вид на такое пространство воды с гор поистине грандиозен и как-то возвышает душу. Озеро даже в самом узком своем конце имеет значительное протяжение, а когда следишь глазами за очертанием его гористых берегов, впечатление ширины и простора быстро возрастает; серебристый цвет прибрежных мелководий вскоре переходит в темную лазурь океана, расходящаяся линия береговых гор постепенно сливается с бледно-голубым небом, все очертания тают и на северо-восточном горизонте представляют однообразную синеву бесконечной дали.
Наш обсервационный пункт находится под 1°23 северной широты. По компасу восточный конец озера обращен на юго-восток, а западный на юго-юго-восток. Между этими двумя оконечностями пять заливов, из которых один вдается в материк на три километра южнее прочих.
Плоскогорье Униоро представляло почти сплошную равнину, насколько можно было судить отсюда; дальнейший вид на него заслонялся от нас высоким мысом, вдававшимся в озеро с западной стороны. Между этими двумя высокими странами, т. е. плоскогорьем Униоро с востока и гористым берегом с запада, к югу от озера простиралась широкая и низкая равнина, которая в прежние, но очень отдаленные времена, наверное, была под водами озера, теперь же она представляет совершенно сухую, твердую поверхность, одетую грубою травой, слегка подымающуюся по мере своего удаления к югу и, наконец, поросшую колючим кустарником, акацией и терновником, подобно тому уступу, который был непосредственно под нами.
