Вадим Бурлак - Неизвестный Нью-Йорк. История. Легенды. Предания
Так на арене Восточно-Африканского рифта началось новое сражение за выживание нового обитателя планеты.
Жарги рассказал мне, что отшельники, живущие в горах Рувензори, называют Восточно-Африканский рифт «Седьмым роковым поясом Земли».
Первые шесть «роковых поясов» якобы возникли в разных частях планеты в разные времена и породили от простейших представителей животного и растительного мира до млекопитающих. Каждый из новых видов появлялся в «зоне рокового пояса», а затем осваивал всю планету. У каждого вида была своя дорога к выживанию. Свой великий исход.
«Седьмой роковой пояс» явил миру Человека — способного уберечь или уничтожить все живое на планете…
Так считал и мой нью-йоркский приятель Анкл. Но об этом я узнал спустя месяцы, когда вместе с Джейн посетил его дом.
И в Африке, и в Северной Америке
Танец и песнопение вокруг Синего камня завершились. Догорели брошенные на землю факелы. Вовсю засверкали низко зависшие звезды.
Час всевластия африканской ночи. Легкий ветер с берега океана. Плач и хохот гиен. Едва слышимый сухой шорох акаций. Отчаянные крики ночных птиц. Бесшумный, зловещий полет летучих мышей.
Но смутное опасение тревожной африканской ночи постепенно отступало. Потянуло в сон.
Жарги ткнул меня кулаком в бок и протянул флягу:
— Не спи! Глотни немного… Я взял флягу и поднес к губам.
— Что это?
— Настой из нкарппо. Помнишь, я показывал тебе лиловые цветочки среди камней? В их клубнеподобных стволах много влаги, а в корнях — какое-то сильное тонизирующее вещество. Знахари и колдуны в полнолуние варят из корней нкарппо настой, от одного глотка которого можно и замертво свалиться, и ад и рай увидеть, и пять суток бегать по пустыням и горам без передышки. Все зависит от того, с какой целью даст его отведать знахарь и в каких пропорциях.
Индеец-алгонкин — сын вождяЯ с сомнением понюхал содержимое фляги, но ничего опасного не почувствовал.
— Ну, и с какой целью ты мне даешь свое зелье?
Жарги усмехнулся:
— Не бойся. Тебе еще многое надо увидеть в этом мире. Просто слегка взбодришься… Впрочем, сознание чуть затуманится, но будет хорошо и весело. Только не пытайся играть со слонами, дразнить носорогов и дергать за хвост львов.
— Насколько мне известно, здесь давно уже не водятся ни слоны, ни носороги, ни львы. Даже бегемотов нет.
— Считай, что им и тебе повезло, — весело ответил Жарги.
Я сделал первый глоток. Попытался сравнить вкус настоя из нкарппо с чем-то уже изведанным мной, но ничего похожего не мог вспомнить. Вначале закружилась голова. Редкие звуки африканской ночи затихли. Зато ярче засверкали звезды. Мне показалось, что усталые танцоры у Синего камня приблизились, и даже в темноте я мог разглядеть каждую черточку на их деревянных и жестяных масках, каждую складочку на их одеждах.
— Чего они ждут? Пойдем к ним! — предложил я. Жарги ответил насмешливым взглядом:
— Сиди спокойно, а то натворишь дел после нкарппо. Исполнители обряда поклонения богу дорог еще не все свершили. Потерпи, не лезь к ним — и увидишь настоящее чудо.
Я встрепенулся:
— Неужто сам бог дорог явится сюда? Впрочем, после такого напитка может почудиться все, что угодно…
Я вернул флягу приятелю.
Жарги тоже сделал глоток и заговорщицки прошептал:
— Следи! Сейчас они будут вызывать предвестницу бога дорог! Кстати, схожий обряд существовал у индейцев алгонкинов, обитавших на территории современного Нью- Йорка. Правда, с приходом белых обряд этот то ли забыли, то ли держали в тайне от пришельцев.
Бирюзовая вестница
Уставшие люди у Синего камня будто услыхали слова моего приятеля. Один за другим встрепенулись и стали медленно подниматься с земли.
Дробно загремели два барабана. Словно тяжелые градины колотили по деревянным доскам.
Метнулись прочь испуганные летучие мыши, и снова завизжали, зашлись в истеричном хохоте гиены.
Люди опять одели маски, встали вокруг Синего камня и подняли высоко руки, и потянулись всем телом, будто хотели стать поближе к небу.
О, разящая и стремительная!
Сверкни!
Бирюзовая вестница,
Несущая жизнь и смерть,
Примчись!..
Я вопросительно взглянул на Жарги.
— Да, — кивнул он. — Каждый исполняет песню-призыв Бирюзовой молнии на своем языке.
Действительно, в ритмичном, слаженном пении помимо неведомых слышались и знакомые слова на русском, на английском языках.
Ты дала жизнь на земле.
Ты предвестница Великого исхода.
О, разящая Бирюзовая молния!..
— Ну и что будет дальше? — нетерпеливо спросил я.
— Бирюзовая молния откликнется на призыв, — просто ответил Жарги.
С сомнением я взглянул на чистое звездное небо и недовольно проворчал:
— Откуда она возьмется, когда нет ни одной тучи? Я, конечно, уважаю древние обряды… Но вызов молнии человеком?
Жарги сделал резкий жест рукой:
— Как же вы, материалисты-догматики, цепко держитесь за хвост своих воззрений и боитесь сделать хоть шаг в сторону, взглянуть на мир шире!
Я хотел ему возразить, но звуки барабанной дроби усилились и снова привлекли наше внимание к поклоняющимся богу дорог.
Над камнями, где мы укрылись, пронесся холодный поток ветра. Стремительный, короткий, сырой. Неизвестно, откуда он появился и куда умчался. За ним — второй, третий поток. Казалось, даже камни мгновенно потеряли собранное днем тепло и застонали от холода.
Порывы ветра вспугнули сонные звезды, и они задрожали часто-часто, словно рябь прошла по небосводу.
В едином порыве вскрикнули и замерли у Синего камня люди.
— Ну что, не верил? Не верил? — забормотал вдруг Жарги.
Мне показалось, в голосе его появился оттенок гордости.
Я взглянул вверх. Померкли звезды. Черноту неба разорвала огненно-бирюзовая молния. Она ворвачась откуда-то из глубины Космоса и без единого зигзага тонким лучом ударила в Синий камень. На мгновение тот вспыхнул и несколько секунд светился, словно зажженный изнутри.
Казалось, после такой яркой молнии африканская ночь содрогнется от оглушительного грома. Но молния погасла. Стал меркнуть Синий камень, а громового раската не последовало.
Зато снова вскрикнули и закружились в странном хороводе люди под масками. И снова они обращались к богу дорог.
Я подумал, что именно так должны были исполнять ритуал маленькие черные человечки сотни тысяч лет назад, перед тем как начать великий исход из Восточно-Африканского рифта — «седьмого рокового пояса Земли». Исход на север, к верховью Белого Нила, чтобы оттуда, спустя тысячелетия, двинуться осваивать Европу и Азию.
Так это было или нет?
Надеюсь, когда-нибудь человечество узнает. А пока мне просто хотелось верить, что собравшиеся из разных стран люди смутно уловили отголоски тысячелетий. Может, сработала генетическая память? Может, какие-то древние знания, открытые только для посвященных?
Может, так все и было
Как эти люди нашли друг друга? Как собрались они у священного Синего камня? Кто научил их совершать древний ритуал поклонения богу дорог?
Мы с Жарги так и не смогли выяснить.
Утром люди поспешно покинули место у Синего камня. На все наши вопросы они отвечали невразумительно. Чувствовалось, что от нас попросту хотят побыстрее отделаться и что их очень раздражает присутствие чужаков во время ритуальных танцев.
С десяток разноцветных «джипов» умчались вскоре по каменистому бездорожью на северо-запад. Клубы пыли еще долго висели в воздухе, скрывая белесое восходящее солнце. Удивленные и напуганные ревом машин, антилопы еще некоторое время таращили свои черные глаза вслед исчезающим за горизонтом разноцветным «джипам». Жарги развел руками и ехидно спросил:
— Разузнал все, что хотел? Открыл тайну великого исхода и бога дорог?
— Хватит издеваться, — проворчал я. — Кроме магнитофонной записи и нескольких фотоснимков, ничего у нас нет.
— С фото тоже ничего не получится, — «обрадовал» Жарги. — Мне говорили, что все снимки Синего камня засвечиваются… Один мой друг из Нью-Йорка как-то попытался пофотографировать. Все впустую…
— Почему такая таинственность? Чего опасаются люди, совершающие обряд у Синего камня? — продолжал я о своем.
Жарги пожал плечами:
— Кто их знает? Наверное, не хотят набегов сюда туристов и всяких любопытных. Впрочем, в Нью-Йорке я познакомлю тебя с одним более разговорчивым участником обряда. Зовут его «дядя американских дорог». Может, он тебе приоткроет кое-какие тайны…
— А какое имеют право люди из чужих стран совершать обряд на этой земле? Здесь, что, их владение? — заинтересовался я.
