Жюль Верн - Два года каникул
Так или иначе, Жак был спасен. Бриан от радости сжал его в объятьях.
Приветы, поцелуи, крепкие рукопожатия встретили храброго парнишку. Он, оказывается, много раз трубил в рожок, зовя охотников, а потом и сам заблудился в густом тумане и окончательно потерял дорогу. Тогда-то и раздались первые пушечные выстрелы.
«Это, конечно, наша Френч-денская пушка!» — сказал он себе и попытался сориентироваться по звуку. В этот момент он находился в нескольких милях от берега в северо-восточной стороне озера. Уловив, откуда доносились залпы, он помчался на коньках в ту сторону.
И внезапно, когда туман уже стал рассеиваться, Жак увидел, что его преследуют два медведя. Несмотря на опасность, он не потерял присутствия духа, а конькобежная ловкость помогла ему держаться на некотором расстоянии от зверей. Но если бы он упал, то погиб бы наверняка…
На пути в пещеру Жак шепнул Бриану:
— Спасибо, что ты мне позволил…
Бриан безмолвно стиснул его руку.
Когда они входили в холл, Бриан обратился к Донифану.
— Я запретил тебе уходить,— сказал он,— и ты видишь, какое страшное несчастье могло приключиться из-за твоего ослушания! Но хоть ты и виноват, Донифан, я все равно должен поблагодарить тебя за твою помощь Жаку.
— Я только выполнил свой долг,— холодно ответил тот.
И даже не принял руки, которую ему сердечно протянул товарищ.
Глава V
Привал на южной оконечности озера.— Донифан, Кросс, Уэбб и Уилкокс.— Разделение.— Бугристая низина.— Вниз по левому берегу.— В устье реки.
Шесть недель спустя после этих событий, около пяти часов вечера на южной оконечности Семейного озера устроили привал четверо молодых колонистов.
Это было десятого октября. Повсюду чувствовался приход весны. Деревья оделись новой листвой, почва вновь обрела свежие краски. Легкий ветерок чуть рябил озерную гладь, освещенную закатными солнечными лучами, которые косо ложились на равнину Южных болот, окаймленную узкой песчаной полосой. Стаи птиц с криком неслись к своим ночным пристанищам в лесной тени или в скальных углублениях. Унылое бесплодие этой части острова оживляли лишь отдельные купы деревьев — сосны, каменные дубы и небольшой ельник. В этом месте зеленое обращение озера прерывалось, и, чтобы вновь попасть в лесную чащу, надо было пройти несколько миль по тому или по другому берегу.
От костра, разведенного близ приморской сосны, разносился аппетитный запах жарившихся уток. После ужина четыре мальчика собирались устроиться на ночевку; один будет дежурить, трое других, закутавшись в одеяла, спокойно проспят до утра.
То были Донифан, Кросс, Уилкокс и Уэбб. Вот при каких обстоятельствах решили они отделиться от остальных своих товарищей.
В последние недели второй зимовки, которую колонисты проводили во Френч-дене, отношения между Донифаном и Брианом стали еще более натянутыми. В Донифане нарастала завистливость и раздражение, и он крайне неохотно подчинялся распоряжениям Бриана, но не выступал открыто против нового главы колоний, потому что хорошо знал: большинство не поддержит его. Однако в ряде случаев Донифан выказывал такую неприязнь, что Бриан по справедливости должен был бы открыто упрекнуть его. После происшествия на катке, когда Донифан совершил неблаговидный поступок, он становился все несговорчивее, и близился момент, когда придется принять против него необходимые меры. До сих пор Гордону удавалось сдерживать француза, но любому терпению наступает конец, и он считал, что для поддержания порядка придется в общих интересах показать пример строгости. Тщетно пытался Гордон угомонить Донифана, но если раньше он имел на «лорда» какое-то влияние, то теперь оно полностью исчезло. Донифан не мог простить Гордону, что тот в большинстве случаев принимал сторону его соперника. Поэтому посредничество юного американца не имело теперь никакого успеха, и он с горечью предчувствовал близящиеся неприятности.
В результате доброе согласие во Френч-дене было нарушено, все находились в угнетенном настроении, совместная жизнь становилась тягостной.
— Я уверен,— сказал однажды Бриан Гордону,— что эта четверка что-то замышляет.
— Думаю — не против тебя,— ответил тот.— Занять твое место Донифан не посмеет. Мы же все — на твоей стороне, и ему это прекрасно известно.
— Может быть, они хотят отделиться от нас.
— Вот чего действительно следует опасаться, но я считаю, мы не имеем права им препятствовать.
— А если они поселятся в другом месте?
— Да, может быть, они про то и не думают, Бриан!
— Именно так они и собираются поступить. Я видел, как Уилкокс снимал копию с карты Бодуэна. Разумеется — чтобы захватить ее с собой.
— Уилкокс это действительно делал?
— Да, Гордон. И я, право, не знаю, может, мне, чтобы прекратить эти дрязги, следует отказаться от правления в твою пользу или того же Донифана? Это положит конец всякому соперничеству.
— Нет, Бриан,— твердо ответил Гордон.— Подобное считалось бы невыполнением долга по отношению к тем, кто тебя выбрал,— да и перед самим собой!
В таких неприятных обстоятельствах завершалась зима; в начале октября прекратились холода, окончательно растаял лед на реке и озере. И тогда, вечером девятого октября, Донифан объявил о своем решении покинуть Френч-ден вместе с Кроссом, Уэббом и Уилкоксом.
— Вы хотите нас бросить? — спросил Гордон.
— Бросить вас? Нет,— ответил Донифан.— Просто мы решили поселиться в другой части острова.
— Почему же? — настаивал Гордон.
— Да потому, что мы желаем жить по-своему, и еще, скажу откровенно, нам не нравится получать приказы от Бриана.
— Я хотел бы знать, в чем ты можешь упрекнуть меня, Донифан,— вмешался глава колонии.
— Только в одном: что ты наш начальник! — ответил строптивец.— У нас уже был правителем американец. Теперь нами командует француз. Право, остается лишь назначить Моко…
— Ты серьезно говоришь, Донифан? — спросил Гордон.
— Серьезно то,— высокомерно отвечал упрямец,— что если моим товарищам нравится иметь своим главой кого угодно, кроме англичанина, то это не нравится ни мне, ни моим друзьям.
— Пусть будет так,— сказал Гордон.— Уилкокс, Уэбб, Кросс и ты, Донифан,— вы вольны уйти и унести часть имущества, на которое имеете право.
— Мы в этом не сомневались, Гордон, и завтра же покинем Френч-ден.
— Как бы не пришлось вам раскаиваться в таком решении,— добавил Гордон, поняв, что всякие убеждения тщетны.
Проект Донифана заключался в следующем.
