Тур Хейердал - Аку-Аку
У Пеньи было превосходное настроение, все ему страшно понравилось, однако он потихоньку сообщил мне, что, к сожалению, прибыл с «неприятной миссией» и разыскивал меня, чтобы назначить встречу и обсудить одну весьма досадную телеграмму. Мы назначили встречу и расстались добрыми друзьями.
Дня через два мне передали, что бургомистр просит прислать в деревню джип за «тяжелым мешком с очень важными вещами». Капитан Хартмарк поехал за мешком; он должен был также захватить трех монахинь, которые собирались уезжать на «Пинто» и хотели сперва посмотреть на почти воздвигнутую статую.
И вот вернулся джип, битком набитый монашками и священником с «Пинто», а поверх втиснутого в багажник огромного мешка сидели с непроницаемым видом дон Педро и Лазарь. Гости пошли смотреть идола, а пасхальцы, волоча мешок, явились в мою палатку.
Бургомистр наконец-то поддался! Он побывал вместе с бабушкой в пещере и до сих пор не остыл, чувствовалось сильное возбуждение. Лазарь, напротив, явно чувствовал облегчение и дышал как-то свободнее, убедившись, что не он один посягнул на сокровища родовых пещер.
Сколько страху оба натерпелись, когда погрузили в машину мешок и вдруг услышали, что капитан еще должен забрать монахинь! Но все обошлось хорошо, им сопутствовало счастье.
В мешке отдельно были завернуты пять резных камней, которые Лазарь взял уже из своей второй пещеры, расположенной в Винапу. А еще тринадцать скульптур — лучшие изо всех, что я пока видел на острове, — были из пещеры бургомистра. Одна изображала голову собаки с оскаленной пастью и скошенными дикими глазами, не столько даже собачьими, сколько волчьими или лисьими. Великолепная вещь, я не мог на нее наглядеться. Собак или собакоподобных тварей оказалось несколько, из них одна с такой длинной мордой и вытянутым телом и хвостом, что ее можно бы принять за крокодила, если бы не прямые ноги. Был тут, впрочем, и ползущий моко с широкой головой, огромной пастью и зубчатым гребнем вдоль спины — вылитый кайман; были птицы, птицечеловеки и причудливая каменная голова. Некоторые из скульптур Лазаря тоже поражали своеобразием — например, камень с рельефным изображением двух свившихся вместе змей.
Пасхальцы считали меня всеведущим, поэтому мне надо было строго следить за собой, чтобы глупым вопросом не выдать своего невежества. Но тут я увлекся настолько, что позабыл про осторожность и спросил, а на что, собственно, нужны эти камни. К счастью, все обошлось.
— Они дают силу тем, кого изображают, — взволнованным шепотом ответил бургомистр.
Он взял в руки очень реалистичное изображение омара, вернее, тихоокеанского лангуста — клешни изогнуты под животом, над спинным щитком свисают длинные усы.
— Вот этот камень дает силу лангусту, чтобы его было больше в море у наших берегов.
Показывая на змей, он объяснил, что двойные фигуры дают вдвое больше силы. Зная, что змей на здешних островах нет, я нарочно спросил, придает ли эта скульптура удвоенную силу угрю? И услышав в ответ, что это вовсе не угорь, ведь у этих тварей широкая голова и узкая шея, это наземные животные вроде тех, которых чилийцы называют «кулебра». Лазарь добавил, что огромное животное такого же рода вырублено в скале на пути к долине Ханга-о-Тео.
Тут я вспомнил, что патер Себастиан уже говорил мне про этот барельеф и просил осмотреть его вместе с археологами. Эрория могла нас туда провести, но мне до сих пор было недосуг.
Лазарь вдруг радостно заметил, что впервые на острове оказалось возможным открыто говорить между собой о таких вещах. Сначала он рассказал бургомистру, что несколько раз ходил в пещеру за скульптурами для меня, тогда тот ответил ему, что решил сделать то же самое. Доверившись друг другу, они выяснили, что в их пещерах есть много сходных предметов. Я знал, что некогда в Полинезии приписывали магическую силу человеческому волосу. Бургомистр и Лазарь подтвердили это в одной из наших прошлых бесед, а теперь я услышал, что в пещере бургомистра хранятся в каменной чаше пряди волос всех покойников из его рода, в том числе и его рыжеволосой дочери. Сделав страшное лицо, дон Педро с дрожью в голосе сообщил нам, что у него в пещере лежит голова, настоящая голова. Черепа попадались нам на острове часто, поэтому я понял, что речь идет не о них, и спросил, подразумевает ли он каменную голову. Нет, ничего подобного, голова настоящая, человеческая, пояснил он с содроганием и, жутко осклабившись, дернул себя за волосы.
На некоторых полинезийских островах находили в склепах высушенные головы — может быть, и у него есть такой экспонат?..
Лазарь сказал, что в двух пещерах, где он побывал, нет ни волос, ни голов, только черепа и кости его предков.
Бургомистр поведал, что всего на острове не меньше пятнадцати «действующих» родовых пещер, а забытых тайников несравненно больше. Насколько ему известно, такие пещеры имели только те пасхальцы, в чьих жилах текла кровь длинноухих. У чистокровных короткоухих пещер как будто не было. Свою главную пещеру дон Педро унаследовал по прямой линии от Оророины, единственного длинноухого, оставшегося в живых после битвы у рва Ико. Пещеру бургомистру передал его отец, который принял ее от своего отца, а тот от своего — и так далее. А прятать сокровища в подземных тайниках повелось еще в те смутные времена, когда Оророина и другие длинноухие воевали с короткоухими.
С пяти лет Педро работал вместе со старшими и учился у них, но только в пятнадцать лет он завоевал доверие отца настолько, что тот счел его достойным увидеть реликвии. С отцом он в тот раз дошел почти до самой пещеры, и отец кое-что вынес и ему показал. Одиннадцать поколений вот так передавали друг другу секрет.
Бургомистр помолчал, потом добавил:
— Я в первый раз об этом рассказываю: прежде чем ввести меня в пещеру, отец отрезал у меня прядь волос.
Он дернул себя за волосы, при этом Лазарь так пристально следил за всеми его движениями, что было ясно — для него это такая же новость, как для меня.
Отец Педро завернул отрезанную прядь в кусочек бананового листа и обмотал веревочкой. Потом завязал на веревочке одиннадцать узлов, отнес сверточек в пещеру и положил в каменную чашу, которую накрыл другой чашей. Волосы рядовых членов рода хранятся в другой чаше, в этой же лежат только одиннадцать прядей, большинство рыжие. На первой веревочка с одним узлом, это волосы Оророины, на второй, с волосами сына Оророины, веревочка с двумя узлами — и так далее. Сверточек с волосами отца бургомистра обмотан веревочкой с десятью узлами, а в последнем, с одиннадцатью узелками, лежат волосы дона Педро. Положив в чашу его прядь, отец посвятил Педро в тайны пещеры. Сперва состоялась церемония для сторожащего вход аку-аку, чтобы знал, что теперь еще один человек получил право переступать тайную черту. И мальчик впервые увидел древнюю пещеру Оророины.
