Александр Казанцев - Гость из Космоса
Еще два раза увидели моряки этот самолет, зигзагами летавший над морем, и наконец… получили радиограмму: «Катер в море зюйд-зюйд-вест от вас».
— Право на борт! Живее! — закричал капитан, размахивая сразу вымокшей бумажкой.
«Георгий Седов» стал разворачиваться, снова зачерпнул бортом, но теперь этого никто не заметил.
И через час с корабля увидели катерок. Маленькая точка то появлялась, то исчезала в тумане.
— Против волны держатся! Должно быть, направили дизель, — сказал капитан, глядя в бинокль.
С катера заметили пароход. «Петушок» теперь сам шел к нему, смелый боевой конек, с удалью взлетавший на гребни волн.
— Ай, молодцы! Ну и молодцы! — восхищался счастливый Борис Ефимович. — Герои, чем не герои? — твердил он.
Через двадцать минут моряки обнимали смельчаков, спасших себя и судно.
— Сколько баллонов утопили! — сокрушался Денисюк. — Теперь по малой программе весь год работать придется. А я пойду до каюты, отлежусь. Что? Не по-морскому? Так я ж сухопутный, а море-то ваше…
— Вы его не слушайте, — заметил старший механик Карташов, — он, Денисюк, и есть настоящий матрос.
В кают-компании для встречи голодавших столько времени героев был накрыт праздничный стол, но герои еле добрались до своих кают и заснули непробудным сном.
Мы с капитаном зашли в кают-компанию. Буфетчица Катя, боясь, чтобы тарелки не разбились при качке, собирала их со стола.
— Вспоминается мне случай, — сказал капитан, — когда замечательный новогодний стол остался нетронутым… Было это на Большой Земле.
Нетронутый стол
Раздвинутый обеденный стол с приставленным к нему письменным был покрыт двумя белоснежными скатертями. Центральная его часть была уставлена блюдами с залитым сметаной салатом из крабов, открытыми банками сардин и шпрот, тарелками с артистически нарезанными тонкими кусочками колбасы копченой и колбасы вареной многих сортов и сочными, отрезанными от окорока, красовавшегося в конце стола, розовыми кусками ветчины с влажными белыми каемками. Тут же стояло блюдо с ломтиками нежной лососины, которая тает на губах, вазочки с черной блестящей икрой и огромные вазы с розовыми яблоками, тяжелыми грушами и гроздьями столь редкого для Арктики винограда.
Надо всем этим, как немые стражи, высились бутылки, пузатые и граненые графины, в которых отражались сотни электрических лампочек, и заманчивые своими ярлыками бутылочки, окруженные отрядами пустых прозрачных бокалов, готовых к бою рюмок на тонких ножках и рюмочек-наперстков, всегда обиженных из-за обычного забвения, в котором они пребывают за большим столом.
У стола хлопотала хозяйка дома, молодая еще женщина с красивым профилем, узлом темных волос на затылке, в форме капитана медицинской службы. Она украшала стол большой вазой с живыми цветами — хризантемами нежнейшего фиолетового оттенка. Живые цветы за Полярным кругом под Новый год! Пусть наступающий год будет так же радостен и красив, как эти цветы.
Елена Александровна с благодарностью посмотрела на отца. Это он привез цветы и фрукты, прилетев сегодня утром на самолете из Москвы. Порывисто обняв на аэродроме дочь, он сказал своим привычно властным, отрывистым голосом:
— Чуть до самого министра дело не дошло. Но добился! До лета у тебя буду жить. От всех нагрузок освободился. Тишина нужна… заполярная!
Загорова знала, что отец рассчитывал закончить здесь свой капитальный труд, итог многолетней работы в области «уха, горла, носа», виднейшим специалистом которой был профессор Александр Аркадьевич Полянов.
Александр Аркадьевич расхаживал по квартире дочери, щурился на заманчивые блюда и бутылки и потирал руки. Был он невысок, суховат, почти седые его волосы и пшеничного цвета усы были аккуратно подстрижены.
Майор Загоров, командир эскадрильи военно-морской авиации, в знак взаимного понимания обменялся с тестем многозначительным взглядом. Это был атлетического сложения тяжеловатый мужчина с спокойными, медлительными движениями человека, привыкшего рассчитывать их.
В передней раздался звонок, и хозяин пошел встречать гостей. Вернулся он вместе с контр-адмиралом Фроловым и познакомил его с профессором.
В передней слышались голоса. Там раздевались прибывшие с корабля офицеры. Их жены приехали раньше и приводили себя в порядок в комнате Елены Александровны.
— Опять у нас будет мало дам, — сокрушалась Загорова. Она, улыбаясь, смотрела на плотного, коренастого адмирала.
— Мы уж постараемся, чтобы вам никто здесь не мешал, — говорил контр-адмирал профессору. — Да и вообще у нас тихо. Порой даже скучновато.
— Скуки не знаю. Вот уж чего не знаю, так не знаю, — быстро и отрывисто сказал Александр Аркадьевич. — А разве вам приходится скучать, товарищ контр-адмирал?
Контр-адмирал улыбнулся уголками и губ и глаз. У него было умное широкое лицо, покрытое оспинками.
— Если сказать вам по правде… то не приходится.
— Скука — это неумение приложить свои силы. Если бы я попал на необитаемый остров, то огорчался бы только от отсутствия пациентов.
Контр-адмирал внезапно и оглушительно захохотал. Он смеялся, как умеют смеяться здоровые, непосредственные люди.
Вошли гости. В столовой стало шумно. Контр-адмирал посмотрел на часы.
— Двадцать три часа двенадцать минут. В прихожей раздался звонок.
— Черт возьми, — сказал Загоров, — кто бы мог быть? У нас все в сборе.
Хозяин вышел. Через две комнаты в столовую доносился гулкий бас Загорова:
— С ума вы сошли! В такой день! Да ни за что на свете! Контр-адмирал, думая, что это его вызывают по срочному делу, встал и тихо вышел.
В прихожей стоял невысокий моряк полярного флота, о чем говорила эмблема на его теплой шапке. На рукаве его было четыре шеврона.
— Здравствуйте, капитан! Что у вас случилось, Борис Ефимович? — спросил контр-адмирал, пожимая руку пришедшему.
— Сделаем так, — вмешался летчик. — Раздевайтесь, капитан. Будете с нами Новый год встречать. А там… поговорим!
— Милости просим, Борис Ефимович, — сказал контр-адмирал. — Наши моряки за честь сочтут иметь гостем капитана «Седова».
— Какие уж тут гости, Николай Степанович, — сказал моряк. — Узнал я, что тут находится знаменитый профессор. Консультация срочная нужна…
В дверях стояла Елена Александровна.
— Папу на консультацию? Он ни за что не согласится!
— Вы уж меня простите, не поверю! — решительно сказал капитан «Седова». — Вы сами врач, сами поймете. Я ведь здесь за уполномоченного Главсевморпути, пока «Седов» на приколе… Несчастье на острове Угрюмом. Плохо с начальником острова. Врачи с Дикого консультировали. Серьезные у них опасения. Ведь человек-то какой! Кушаков!.. Иван Григорьевич. Это он обследовал «Землю Полярную»… В недра богатейшие заглянул!.. На карты все нанес. Он и есть первый геолог и моряк Севера! Мечтает в нашей Арктике асфальтированные города и даже курорты построить!.. Человек редкой души. На военном флоте лейтенантом служил… — Борис Ефимович взглянул на контр-адмирала.
