Андрэ Дави - По Нилу на каяках
Едва нас заметили, как мы были приглашены с большим почетом в беседку для мужчин. Приносят циновки и усаживают всех на них. Мужчины кланяются. К нам спешит жених, надушенный, как гейша. Слуга вносит странное блюдо, которое ставит у наших ног. Оно называется фишарр. Зерна пшеницы проращивают в воде и, когда они достаточно разбухнут, сушат в печке, после чего они становятся хлопьевидными и довольно пресными на вкус. Это блюдо — символ плодовитости.
Свадьба празднуется уже два дня и будет продолжаться еще столько же. Женщины то и дело подходят к жениху с подносами на голове, полными подарков и снеди. Украдкой наблюдаем за ними. Их черные волосы прикрыты легкой вуалью, под которой блестят большие медные полумесяцы. Одеты они в длинные темно-красные бархатные платья.
Музыка играет беспрерывно: слышны звуки флейты, тамбурина и цимбал, иногда к ним примешиваются голоса женщин.
Насытившись фишарром, музыкой и красочными картинами, прощаемся и садимся в каяки. Чтобы поглядеть на отплытие, все, как по мановению волшебной палочки, высыпают наружу, женщины впереди. Затем прерванная свадьба возобновляется, в то время как мы уплываем по Нилу.
За несколько дней до этого нам довелось наблюдать паломничество к могиле мусульманского святого. Был конец дня. Бесчисленные фелуки, до отказа набитые пассажирами, плыли, лавируя по ветру, а по тропинкам на берегах шли толпы народа. Женщины и дети шагали по камням, бодро поднимая пыль босыми ногами. Мужчины, взгромоздившись на ослов и подгоняя их пятками, бойко трусили возле пешеходов. Мы на наших быстрых суденышках легко обгоняли их. Несмотря на сыпавшийся на нас град вопросов мы не теряли присутствия духа и старались в свою очередь кое о чем расспросить. Наконец нам удалось выяснить, что в этот вечер деревня Феррас отмечает, день памяти марабу — шейха Абдаллы.
Феллах, обрабатывающий поле при помощи плуга
Могила марабу расположена на песчаном холме поодаль от поселка. Это небольшая постройка с куполом, увенчанным полумесяцем. Над гробницей изящно раскинул тенистые ветви куст тамариска. Внутри, в темном подвале, находится деревянный гроб с останками святого, прикрытый кусочками ярких тканей,— это набожные верующие вешают на него лоскуты своей одежды. Темный купол является убежищем нескольких десятков летучих мышей, распространяющих сильный аммиачный запах.
На дюне множество народа. Женщины, одетые в черное, но с открытым лицом, подходят к могиле, волоча по песку длинные шлейфы. Они собираются в группы, затем начинают петь и танцевать со сдержанностью, предписанной их полу. Наступает ночь. Теперь можем рассмотреть их на близком расстоянии, не вызывая подозрения у мужчин. Последние проявляют бурное оживление, суетятся вокруг разносчиков, разложивших под открытым небом свой скудный товар. Повсюду выросли чайные, где подают обязательный чай с мятой и прохладительные напитки с лимоном, апельсиновым цветом и айвой.
Всадники верхом на верблюдах врезаются на полном ходу в толпу народа, поднимая едкую пыль, которая и заставляет нас в конце концов ретироваться.
На следующий вечер мы в Махдиге, деревне, примостившейся в углублении скалы. Мы попадаем в разгар страшной суматохи: повсюду вой, плач, злобный лай собак. Всеобщая растерянность, смятение. Наконец узнаем, что маленькую девочку укусил скорпион.
Во все время этого переполоха омда, принимающий нас на террасе своего дома, остается невозмутим, как статуя, да и окружающие не выражают никакой тревоги. Очевидно, дело в привычке.
В этот вечер у омда в гостях находится один старейшина. Сидя по-турецки на скамейке, завернувшись в "гандурах", он с невозмутимым видом делает большие затяжки из кальяна. У него, несмотря на возраст, живые глаза, и старейшина — случай исключительный — не прочь щегольнуть знанием английского языка.
В конце концов все проясняется — от служил проводником у Китченера (он произносит "Кинетчер") пятьдесят лет назад, во время вторичного покорения Судана, явно гордится этим и с удовольствием вспоминает о генерале, всегда ходившем в сопровождении пузатенького и вспыльчивого майора, о котором у него сохранились менее восторженные воспоминания.
Он знает, что в стране Китченера существует могущественный король — "малек" Георг.
Египетская деревня
— Есть ли в твоей стране, — спрашивает он меня, — малек Георг?
Отметить нелегко. Отвечаю вопросом на вопрос:
— А у тебя, в твоей стране, есть великий малек?
Его лицо становится непроницаемым, и он, не ответив, возвращается к своему кальяну.
Король Фарук, кажется, не слишком популярен в Нубии.
Затопленные храмы
25 мая пересекаем тропик Рака. Стоит неимоверная жара, течение Нила совсем остановилось. На левом берегу видно все больше храмов, стоящих почти наполовину в воде. Вот храм в Дакке, затопленный до потолка; далее сохранившийся храм в Калабша, он под водой, как и многие другие.
Утешает лишь мысль о том, что вода не круглый год скрывает эти дивные творения и что путешественнику можно любоваться ими несколько коротких месяцев в конце лета, когда все затворы Асуанской плотины открыты, чтобы илистые воды паводка могли свободно растечься по египетской земле.
А что будет, когда огромная плотина поднимет уровень Нила почти на пятьдесят метров и затопит все храмы Нижней Нубии?[29].
Триста деревень, в которых живет около восьмидесяти тысяч жителей, разбросанных на протяжении трехсот километров вдоль Нила, исчезнут с лица земли. Этот проект грозит затоплением даже Абу-Симбела. Новая плотина обеспечит благосостояние Египта, но в то же время погрузит в воду часть его богатств.
Чем ближе подходим к Асуанской плотине, тем шире разливается Нил по долине; течение в реке трудно заметить. Ил оседает, и вода становится почти прозрачной. Нам случается проходить мимо скоплений микроскопических водорослей, придающих голубым водам Нила совершенно необыкновенный зеленоватый оттенок.
Прибываем в Эль-Шеллал; древние называли его Великим порогом. Он, возможно, красивейший из всех, исчез под водой пятьдесят лет назад, когда была сооружена Асуанская плотина. Знаменитый островок Филе вместе с его прославленной беседкой полностью погрузился в реку. Выступает лишь верхняя часть пилонов большого храма. Джон ныряет несколько раз, пытаясь отыскать беседку, но все напрасно. Глубина слишком велика.
Теперь в Эль-Шеллале царствует таможня — тут конечная станция Каирской железной дороги. Мы их побаиваемся, этих милейших таможенных стражей.
