Владимир Обручев - Золотоискатели в пустыне
Холмы, которые посетили наши путешественники у южного подножия Джаира, представляли собери месторождение нефти. Она поднималась здесь вместе с водой и газом по трещинам из более глубоких слоев, где залегала в большом количестве, заполняя все промежутки между зернами рыхлых песчаников. На воздухе нефть теряет свои наиболее летучие составные части, окисляется, густеет и, наконец, твердеет, превращается в кир. Так в течение многих веков из маленьких струек нефти, вытекавших на поверхность земли, выросли большие холмы, в которых к густевшей нефти примешивались наносимые ветрами песок и пыль.
Нефть образуется в мелких морях и морских лагунах (заливах) из водорослей и планктона, то есть очень мелких морских растений и животных, плавающих в поверхностных слоях воды. Отмирая, они накопляются большими массами на дне водоемов, где их перекрывают песок и ил, выносимые реками в море. Подобно тому как на суше в болотах из. мхов, отмерших кустов, упавших деревьев постепенно образуется торф, а позже (когда болото затопляется морем или озером, которые покрывают торф слоями песка и ила) из него получаются пласты каменного угля, так и на дне морей из накоплений морских растений и животных со временем образуется нефть. Ее всегда сопровождает соленая вода, пропитывающая песок и ил, а также газы, выделяющиеся при образовании нефти. Эти газы своим давлением выталкивают нефть и воду на поверхность, если имеются трещины, проникающие сверху до нефтеносных слоев.
Жилы твердого асфальта, которые путешественники видели в Мертвом городе, также образовались очень давно из густой нефти, поднимавшейся по трещинам на поверхность и постепенно заполнявшей их. Вероятно, и над этими трещинами прежде возвышались холмы из кира с выходами нефти, воды и газа. Но когда трещины совершенно заполнились, выходы были закрыты, рост холмов прекратился, а самые холмы уничтожены процессами выветривания и размыва. Остались только жилы асфальта, заполняющие трещины. В Мертвом городе таких жил около двенадцати, и они хорошо видны благодаря черному цвету асфальта, выделяющемуся среди желтых и розоватых песчаников и глин. Некоторые из них имеют около метра толщины, другие только 10–30 сантиметров. Песчаники, пересекаемые этими жилами, пропитались нефтью во время ее выделения, отвердели («закированы», как говорят) и лучше сопротивляются выветриванию. Поэтому они и образуют гряды холмов, на гребнях которых выходят жилы асфальта.
Таким образом, пустынный хребет Джаир богат не только золотом, но и нефтью и углем, залегающим пластами у его северного подножия.
* * *На следующий день отправились дальше. Мафу уступил Чунгу свою лошадь, а сам шел пешком. Пришлось вернуться несколько километров назад к броду через Манас, который оказался нешироким, но довольно глубоким, так что вещи перевозили на лошади, чтобы не подмочить вьюки.
За рекой началась местность другого характера: чередовались рощи тополей и джигды, заросли кустов, песчаные бугры, поросшие тамариском, и поляны; попадались сухие русла, заросшие камышом, весной затопляемые рекой. Чтобы Не наткнуться невзначай на дунган, приняли меры предосторожности: Лю Пи и Мафу шли шагах в пятистах впереди каравана. Под вечер вдруг послышался топот. Тревога, впрочем, оказалась напрасной, так как пробежало только несколько лошадей, повидимому одичавших.
На ночлег свернули с большой дороги в сторону реки, которая была заметна издали по кайме высоких деревьев. Остановились в роще, отделенной от воды полосой камышей.
Уже смеркалось, и потому прежде всего занялись сбором топлива на ночь. Потом рудокопы стали развьючивать животных, мальчики разводили огонь, а Чунг с чайником и котелком пошел к реке за водой. Едва он успел скрыться в камышах, ка оттуда раздался отчаянный крик, затем сильный плеск… и все стихло.
Бросив животных, побежали к реке. Через камыши шла узкая тропа, которая делала изгиб и затем, расширившись, упиралась в воду. Река, еще освещенная отсветом неба, быстро катилась, шевеля камыши, росшие в воде. Темной стеной стояли деревья и кусты противоположного берега. По одну сторону тропы в камышах лежал на боку котелок, по другую — чайник, а Чунг исчез бесследно. Берег не был обрывист, и, даже споткнувшись и упав в воду, легко было удержаться за камыши.
— Чунг, Чунг, Чунг, где ты? — закричал Мафу во все горло.
Все трое стояли в полном недоумении. На призыв никто не отзывался. Оглянувшись кругом, Лю Пи заметил, что слева, не доходя берега, в стене камыша чернела брешь, узкий темный коридор между высокими стеблями.
Мафу, наломав сухих стеблей, высек огонь, зажег их и при свете огня стал рассматривать следы на тропе. Почти у воды, на влажной почве все увидели отпечаток лапы, величиной с небольшую тарелку, глубоко вдавшийся в ил. След был совершенно свежий, так как из ила еще выступала каплями и скоплялась в углублении вода.
Все трое поняли без слов, что случилось с несчастным, и с ужасом смотрели на зловещий след, пока не догорел пучок стеблей. Потом, подобрав посуду и набрав воды, они вернулись к месту стоянки, где в сгустившихся сумерках под сводом деревьев уже горел костер. Мальчики встретили их вопросом:
— Где Чунг? Что случилось?
— Тигр унес Чунга, — ответил Лю Пи.
Так идем скорее спасать его! — воскликнул Хун.
— Пока мы найдем зверя ночью в камышах — от человека мало что останется, — сказал Мафу с досадой.
— Неужели ничего нельзя сделать? — сказал Хун со слезами в голосе.
Пао смотрел на взрослых глазами, расширенными от ужаса.
— Ночью и без собаки ничего нельзя сделать. Даже если бы тигр унес тебя, я бы не пошел отбивать. Вот завтра мы его попробуем выследить, он будет сытый и сонный.
— Бедный, бедный Чунг! И зачем только мы взяли его с собой? Там в своей фанзе он был бы жив, — сказал Пао.
— Спасли его от голода, чтобы отдать на ужин тигру, — прибавил Хун.
— Но ведь нам нужно напоить животных на ночь, — заявил Хун.
— Как же быть?
— Мы пойдем с огнем, тогда он не тронет, — ответил Мафу.
Печальный и молчаливый ужин был в этот вечер у рудокопов. Даже Мафу лишился своего хорошего аппетита. Взоры всех невольно обращались к зловещей стене камышей у реки; так и казалось, что вот-вот раздвинутся сухие стебли и появится страшная морда людоеда. При каждом шорохе от упавшей с дерева сухой ветки или от порыва ветерка в вершинах мальчики вздрагивали. Ночь была теплая, небо заволокло, по временам накрапывал дождь, и капли стучали по подсыхавшей листве тополей. Костер бросал красные отблески на толстые стволы, обступавшие площадку, а в промежутках между ними стеной стоял мрак, жуткий и непроницаемый.
