Жюль Верн - Паровой дом
Поставщик кормил обитателей своего зверинца в основном мясом бизонов и зебу, и чикари должны были возобновлять провизию в определенные дни.
Не стоит думать, что эта охота безопасна. Даже тигр должен опасаться дикого буйвола, животного страшного, когда он ранен. Не один охотник видел, как буйвол с корнями вырывал рогами дерево, на котором охотник искал убежища. Говорят, что глаз жвачного животного — настоящее увеличительное стекло, что величина предметов утраивается в его глазах и человек в этом гигантском виде устрашает его. Уверяют, что вертикальное положение человеческого существа, когда оно идет, пугает свирепых животных, и что с ними лучше сражаться стоя, чем сидя или лежа.
Я не знаю, сколько справедливого в этих замечаниях, но верно то, что человек, даже когда выпрямляется во весь свой рост, не производит никакого действия на дикого буйвола, и если ему изменит его ружье, он почти погиб.
Таковы и индийские бизоны с короткой и квадратной головой, с рогами гибкими и сплюснутыми у основания, с горбатой спиной — эта выпуклость приближает его к его американскому собрату — с ногами белыми от копыт до колен и размер которого от хвоста до морды доходит иногда до четырех метров. Он относительно смирен, когда пасется со всем стадом в высокой траве в равнине, но становится страшен для всякого охотника, неблагоразумно нападающего на него.
Эти жвачные животные главным образом и предназначались в пищу плотоядным в зверинце Ван-Гита. Поэтому, для того чтобы вернее и почти без опасности захватывать их, чикари предпочитали ловить их в капканы, откуда берут добычу мертвыми или чуть живыми.
Притом профессор как человек, знавший свое ремесло, очень скудно раздавал пищу своим «гостям». Раз в день, в полдень, от четырех до пяти фунтов мяса, и больше ничего. И, конечно уж, не от набожности их заставляли поститься от субботы до понедельника. Печальное воскресенье, нечего сказать! Когда после двух суток появлялась скромная пища, ярость зверей невозможно было сдержать, начинался концерт рева, страшное волнение, громадные прыжки, от которых подвижные клетки качались из стороны в сторону, так что можно было опасаться, что они сломаются!
«Да, бедные животные!» — хотелось бы повторить с капитаном Годом. Но Матьяс Ван-Гит действовал таким образом не без причины. Это воздержание в заточении избавляло зверей от кожных болезней и увеличивало их цену на европейских рынках.
Легко можно вообразить, что в то время, как Матьяс Ван-Гит показывал нам свою коллекцию скорее как естествоиспытатель, чем содержатель зверей, его язык не оставался праздным. Напротив, Матьяс говорил, рассказывал, и так как таррианские плотоядные составляли главный предмет его многословных периодов, это интересовало нас в некоторой степени. Мы хотели оставить крааль, только когда гималайская зоология выдаст нам свои последние тайны.
— Но мистер Ван-Гит, — сказал Банкс, — можете ли вы сообщить мне, согласуется ли прибыль этого ремесла с риском?
— Прежде прибыль была очень значительна, — ответил поставщик. — Но я принужден сознаться, что вот уже несколько лет хищные звери понизились в цене. Вы можете судить об этом по прейскуранту последней курсовой цены. Наш главный рынок — Антверпенский зоологический сад. Я посылаю туда обычно — капитал преклонился перед этим словом — пернатых, змееобразных, образчики семейства обезьянообразных и ящеричных животных, представителей плотоядных в обоих светах… словом, продукт наших отважных охот в лесах полуострова. Как бы то ни было, вкус публики, по-видимому, изменяется, и цена продажи не покрывает расходов! Недавно страус-самец был продан только за тысячу сто франков, а самка только за восемьсот. Черная пантера нашла покупателя за тысячу шестьсот франков, тигрица с Явы за две тысячи четыреста, а семья львов — отец, мать, дядя, два львенка, много обещающие, — за семь тысяч франков гуртом!
— Это просто даром, — ответил Банкс.
— Что касается хоботоносных… — продолжал Матьяс Ван-Гит.
— Хоботоносных, — сказал капитан Год.
— Мы называем этим ученым именем толстокожих, которым природа дала хобот.
— Стало быть, слонов!
— Да, слонов после четвертой эпохи, мастодонтов доисторических периодов…
— Благодарю вас, — ответил капитан Год.
— Что касается хоботообразных, — продолжал Матьяс Ван-Гит, — от ловли их надо отказаться, или если ловить, то разве только из-за бивней, потому что употребление слоновой кости не уменьшилось. Но с тех пор, как драматические авторы, истощившись на выдумки, придумали выставлять слонов в своих пьесах, импресарио водят их из города в город, и одного слона, путешествующего по провинции со странствующей труппой, достаточно для любопытства всего края. Слонов меньше покупают, чем прежде.
— Но, — спросил я, — разве вы снабжаете только европейские зверинцы образчиками индостанской фауны?
— Вы меня простите, — ответил Матьяс Ван-Гит, — если на этот счет я позволю себе, не будучи слишком любопытным, задать вам один простой вопрос.
Я поклонился в знак согласия.
— Вы француз, — продолжал поставщик. — Это можно узнать по вашему произношению и по вашему типу, приятной смеси галло-римского с кельтским. А как француз, вы, должно быть, мало склонны к отдаленным путешествиям, и, без сомнения, вы не ездили вокруг света?
Тут Матьяс Ван-Гит описал рукой один из больших кругов.
— Не имел еще этого удовольствия! — ответил я.
— Я спрошу вас, — продолжал поставщик, — не о том, были ли вы в Индии, потому что вы здесь, но знаете ли вы в подробности Индийский полуостров?
— Еще не совсем, — ответил я, — однако я уже посетил Бомбей, Калькутту, Бенарес, Аллахабад, долину Ганга. Я видел их монументы, я любовался…
— Э! Что это, что это? — ответил Матьяс Ван-Гит, отвернувшись и выражая лихорадочным движением руки крайнее пренебрежение. Потом начал живописное описание.
— Да что это, если вы еще не осмотрели зверинцев этих могущественных раджей, которые до сих пор поклоняются великолепным животным, которыми гордится священная территория Индии? Возьмите посох туриста! Ступайте в Гвиковар поклониться королю Барота! Взгляните на его зверинец, который обязан мне большей частью своих обитателей, леопардами, львами, медведями, пантерами, рысями, тиграми! Присутствуйте при брачных церемониях шестидесяти тысяч голубей, которые празднуются каждый год с большой пышностью! Восхищайтесь пятьюстами «бульбулями» — соловьями полуострова, которых воспитывают так старательно, как наследников престола! Полюбуйтесь на слонов, из которых один сделан палачом и должен раздавить на камне голову осужденного на казнь! Потом отправляйтесь к радже Маиссурскому, самому богатому из азиатских владетелей. Войдите во дворец, где сотнями считаются носороги, слоны, тигры и все хищные звери высшего звания, принадлежащие к аристократии индийских животных! А когда увидите это, может быть, тогда вас не станут обвинять в неведении на счет чудес этой несравненной страны!
