Бенгт Шёгрен - Осколки континента
Существует одно любопытное свидетельство, принадлежащее голландскому автору, настолько древнему, что даже Брем цитирует его со словами «даже старый Румфиус». Этот Румфиус, о котором я уже упоминал, когда речь шла о двойных кокосовых орехах, утверждал в своем объемистом труде об индонезийском островном мире, что гигантские улитки своими раковинами запросто могут перерезать якорный канат и тросы. Равным образом «каждый, кто попытается сообразно этому рукой схватить открытую раковину, лишится своей руки, если прежде того не просунет что-либо между ее створками, чтобы она не смогла закрыться».
Гигантские раковины были известны в Европе и до «старого Румфиуса». Экземпляр такой раковины средней величины, предположительно с Индийского океана, в XVI веке был послан Венецианской республикой королю Франции Франциску I. Постепенно она перекочевала в церковь «Сен-Сюплис» в Париже, где и по сей день используется в качестве сосуда для хранения святой воды. Я видел, как более мелкий экземпляр использовался для аналогичной цели на Сейшельских островах. Но Румфиус, видимо, был первым, кто стал утверждать, что Tridacna способна отрезать руку или ногу человека. А дальше произошло то, что частенько бывает, когда «ученые мужи» списывают друг у друга: его домыслы стали кочевать из одной работы в другую.
Когда же кое-кто усомнился в том, что раковины гигантских улиток так точно рассчитаны природой, что могут действовать как орудие ампутации, вместо утверждений Румфиуса появились истории о том, как легко застрять ногой в такой раковине. В книге об одной шведской любительской экспедиции к коралловым рифам в Красном море мы читаем: «Многие ныряльщики встретили мучительную смерть, безжалостно пойманные за ногу на морской глубине».
В литературе и в печати мы сплошь и рядом встречаем заметки о подобного рода несчастных случаях на море, в частности на австралийском Большом Барьерном рифе, где обитают самые гигантские из гигантских моллюсков. Лишь после того, как один американец Роджер Кэрас собрал материал для книги о более или менее опасных животных («Дикие животные, опасные для человека. Дефинитивное исследование их общепризнанной опасности для человека». Филадельфия, 1964), озадачившей специалистов по гигантским улиткам, оказалось, что не существует ни одного документального свидетельства о том, чтобы «раковина-убийца» лишила жизни человека. Это говорит о том, что истории о смертельных случаях представляют не что иное, как пустой вымысел, и что вид Tridacna, следовательно, не более опасен, чем гигантские улитки, интересные не только своими размерами (их раковина порой достигает полуметра в диаметре и весит до 250 килограммов, а то и больше, при возрасте, значительно превышающем сто лет), но и тем своеобразным образом жизни, который они ведут на коралловом рифе.
Подобно другим улиткам, они частично питаются водой, которую пропускают через отверстия в своей мантии. Их жабры поглощают кислород и отцеживают микроскопические водоросли, а также другие органические частицы. Но этой пищи, однако, недостаточно, чтобы удовлетворить аппетит гигантских улиток. Необходимый для них вспомогательный рацион составляют одноклеточные зеленые водоросли, живущие внутри мантии и в процессе своего роста использующие солнечный свет для фотосинтеза, то есть образования нового органического вещества. Другими словами, гигантские улитки живут в симбиозе с водорослями, которых они подставляют солнечному свету, открывая свои раковины. Размножающиеся водоросли попадают в печень добавочным источником питания гигантских моллюсков.
В западных районах Индийского океана и в Красном море встречаются гигантские улитки лишь средних размеров. Самые большие экземпляры — 40-сантиметровые Tridacna squamosa, или 20–30-сантиметровые из вида Tridacna maxima, которые с трудом оправдывают свое «максималистское» название и менее всего могут быть заподозрены в способности задержать на дне морском взрослого человека. Они вполне съедобны, и в некоторых местах их собирают для употребления в пищу. Однако есть другие моллюски, встреча с которыми может быть небезопасной.
Большим спросом у собирателей раковин пользуются похожие на фарфоровые изделия улитки-полосатки народа Сопиз. Они удивительно красивы, но опасны, поскольку ведут хищный образ жизни, умертвляя добычу своеобразным язычком, снабженным рядом шипов. Большинство животных пользуются такими шипами для разрыва пищи. У полосатки же они — своего рода ядовитый шприц. Моллюск медленно подбирается к своей добыче и языком гарпунирует ее, подтягивая жертву ко рту.
В тропических морях встречаются сотни различных видов полосаток. За некоторые из них собиратели раковин, в особенности в США, платят довольно большие деньги. Одно американское издательство выпустило в свет своеобразный прейскурант раковин: «Каталог раковин Ван Ностранда». Большинство раковин из рода Conus оцениваются в нем в сто и больше долларов; самым дорогостоящим считается вид С. gloria maris. Красивый экземпляр этой раковины каталог оценивает в 650 долларов, а платят за него, наверняка, дороже. Самая большая и самая роскошная из этих раковин, стоимостью в 2 тысячи долларов, хранится в одном из филадельфийских музеев.
При таком положении вещей охотников за раковинами не очень-то пугают ядовитые шипы полосаток, а также и то, что некоторые из их коллег лишились жизни на коралловых рифах. В то время как в западной части Тихого океана нашли не более тридцати полосаток (Conus gloria maris), рифы у Сейшельских островов изобилуют Conus textile, называемыми так за свой «текстильный рисунок», а также Conus geographicus, раскраска которого, вероятно, напоминает географическую карту.
Из тридцати восьми человек, которых в разное время и в разных уголках земного шара укусили ядовитые улитки, одиннадцать умерло. До сих пор не удалось найти противоядия. Единственный способ спастись (как и при змеином укусе) — разрезать рану и постараться высосать из нее как можно больше яда, а затем наложить плотный жгут.
Охотники за раковинами, в особенности профессионалы, стараются собирать живых улиток, чтобы раковины были в полной сохранности. Стремясь заработать побольше, они вынуждены рисковать. В общем-то, это — их дело, конечно, до тех пор, пока коралловые рифы не будут целиком разграблены. Но в последнее время коралловые рифы доступны слишком многим фанатичным собирателям раковин.
Что касается меня, то мне вполне достаточно пустых раковин, которых само море выбрасывает на берег. Они вполне годятся для сувениров, несмотря на то, что местами их поверхность слегка истерлась о песок и камни.
