Жак-Ив Кусто - Лососи, бобры, каланы
Другое доказательство любви каланов к своему ребенку — если, по несчастью, он умер (от ружейной пули, случайности или болезни…), они начинают вылизывать и расчесывать мех малыша, как будто этим интенсивным массажем они хотели бы вызвать его к жизни.
Какая прекрасная гидродинамическая форма в чистой воде: не пора ли нам подумать о том, чтобы и наши дети смогли наслаждаться этим зрелищем?
Они прижимают детей к себе, даже когда ныряют, и это длится долго, часто не один день. Видели матерей-каланих, ласкающих и приводящих в порядок малышей, уже заметно разложившихся… (Этот странный обычай, когда матери уносят своих мертвых малышей на дно, тогда как живых оставляют на поверхности, может быть истолкован двояко. Или каланы, которые поступали таким образом, были „плохо запрограммированы“ и сами утопили своего малыша — ошибка природы, некоторым образом. Или, что более правдоподобно, самки носят своего мертвого отпрыска с собой, потому что его мех, лишенный слоя воздуха, заставил бы его падать отвесно в воду и самка боится его потерять.)
Каждая самка-калан любит и защищает свое дитя, но вот что еще более удивительно: она защищает, при необходимости, и чужих детей, что явно дает доказательство разумности вида в целом. Взрослые проявляют терпимость к чужим детям, так что приемыши здесь нередки. Даже самцы защищают детенышей в случае опасности, когда те находятся рядом. Самки берут сирот на попечение, позволяя им сосать молоко, пока оно есть, и принося им еду со дна моря. Когда они сами потеряли малышей, приемыши становятся для них собственными детьми.
Калан, среда и человек
Мы наблюдали общественную жизнь каланов. Мы видели, как они резвятся в океане. Мы наблюдали их плавающими парами, просто играющими со своим собственным хвостом или плывущими с плутоватым видом в невероятной позе — на спине, выставив из воды все четыре лапы…
Мы любовались играми зверей — игрой молодых каланов в догонялки, их комическими стычками (которые матерям почему-то не нравятся и они растаскивают своих отпрысков).
Мы наблюдали, как взрослые кусали друг друга под воздействием страха. Мы видели их мирно засыпающими на закате, завернувшись в слоевища водорослей.
И наконец, мы присутствовали при их страстных объятиях, при брачном параде этих животных.
Вот почему, быть может, эмоциональный накал нашей экспедиции достиг своего предела. Как-то раз Филипп заметил в воде самку с носом, кровоточащим из-за любовных укусов. Он осмелился положить краба на ее оплодотворенное чрево. Подсунув микрофон буквально ей под нос, он записал, как будущая мать расправилась со своим обедом „за столом“. Он погладил красавицу, он хотел потереться бородой об ее мех. И каланиха его укусила!
„Она укусила меня очень сильно, я даже был удивлен, — рассказывает Филипп. — Но больше всего меня поразило то, что она ранила меня в избытке чувств… Подобные укусы время от времени в приливе любви наносят своим горячо любимым хозяевам кошки. Нет ничего агрессивного, ничего устрашающего или злого в этом действии. Просто слишком страстный, настойчивый поцелуй…“
Мы много смеялись над незадачей Филиппа. Но что совершенно верно, так это его вывод о большой значимости этого эпизода. Может быть, в первый раз вид „калан“ и вид „человек“ проявили взаимное „доброжелательство“… В первый раз, потому что, любя и уважая самих себя, каланы выразили свою симпатию представителям дотоле ненавистного им рода!
Это избранный момент, это кульминация нашей экспедиции.
Мы покинули наших грациозных и нежных друзей. Но если мы хотим, чтобы восхищение отношениями, которые установились у нас с каланами, разделили и другие люди, у нас нет другого выбора, кроме как составить полный экологический баланс условий существования вида и ознакомить с ним публику.
У калана мало естественных врагов. На воле, когда человек не вмешивается в их жизнь, они страдают в основном от голода в суровые зимы. Так что основные причины смерти у каланов — естественное истощение от старости и голод. Например, на Амчитке пик смертности зарегистрирован в марте, причем 70 % умерших составляли в это время года молодые сироты, а 30 % — каланы пожилого возраста.
Каланы не страдают от паразитов. Их немногочисленные внутренние „гости“ (нематоды, трематоды или цистоды) отнюдь не смертельны, а наружных паразитов у них не обнаружено. Об этом хорошо знают охотники, отмечавшие, что калан — „зверь очень чистый“ (Сноу, 1910). Единственный представитель вида, у которого были описаны наружные паразиты, был воспитан в неволе, в бассейне с пресной водой! В неволе (пока неизвестно, встречается ли подобное, когда калан живет на воле) отмечены две болезни микробного происхождения, которые поразили каланов: острый энтерит и „дегенеративная болезнь печени“ (подозревают, что она вирусного происхождения).
Основными хищными врагами каланов, по данным некоторых авторов, являются акулы. Это не совсем точно. В их северном ареале вода слишком холодна для большинства видов акул. А в Калифорнии нападения на каланов большой белой акулы Carcharodon carcharias не так уж часты.
Гораздо более опасны для них косатки (зубатые киты). Они способны заглотить калана своей зубастой пастью в один момент. Когда банда этих китообразных появляется на границе обитания колонии, каланы цепенеют на месте и лишь много спустя после того, как эти гигантские черно-белые разбойники исчезнут из виду, возобновляют, очень осторожно, свои игры.
Калан принимает дар человека.
Профессор Николаев в 1965 году наблюдал своими глазами, как один из этих „китов-убийц“ пожирал калана.
Но были у них и пернатые враги — это белоголовый орлан (Haliactus leucocephalus). Я не зря говорю „были“, потому что нынче этот хищник (вспоминаю, что это эмблема Соединенных Штатов Америки) стал еще более редким, чем калан… В далекие времена, когда этот вид пернатых населял западные берега Тихого океана, орланы частенько нападали на малышей каланов, пока матери ныряли за пищей. Становились его жертвами и очень больные или старые звери. Частенько орланы не пренебрегали и мертвыми каланами, погибшими случайно или умершими естественной смертью.
Паразиты, акулы, косатки, орланы: не так уж много врагов.
На дне морском в поисках морского уха, в Калифорнии.
Каланы, специализированные хищники, прекрасно приспособленные к среде с ограниченным распространением, имели популяции, которые варьировали численно в зависимости от пищевых ресурсов своего биотопа. Они были составляющей частью экосистемы, которая поддерживала их демографическое равновесие и в которую они сами, в свою очередь, привносили „здоровье“.
