Жюль Верн - Завещание чудака
Если бы коммодор Уррикан попал туда даже в воскресенье, он все равно не нашел бы в нем признаков вымершего города, подобно многим другим городам Соединенных Штатов. С тех пор как французское население в нем стало почти преобладающим (хотя и не настолько, как китайское, но все же близкое к тому), город Фриско приобрел более современный вид.
Кроме того, в среде калифорнийцев коммодор встретил бы ярых держателей пари, увлеченных матчем Гиппербона, так как Сан-Франциско является городом спекулянтов, трестов, финансовых конфедераций, синдикатов, скупивших все родственные отрасли индустрии. Страсть к азартной игре проявляется там в самых крайних формах, состояния создаются и разрушаются какой-нибудь одной биржевой спекуляцией, подобно ударам игральных костей; там пульс бьется, как бился лет пятьдесят назад, в эпоху золотой лихорадки! И разве деятельные калифорнийцы не рукоплескали бы идее заказать автомобиль до Долины Смерти, и разве сам Годж Уррикан, с его норовом, не стал бы их любимцем, несмотря на все удары судьбы!
Дух захватывает при мысли о том, что благодаря железнодорожным путям и многочисленным пароходам любой путешественник мог бы перенестись в Марипосу, что неподалеку от Йосемитской долины, второго национального парка, расположенного на высоте двух тысяч туазов. Туда стремится каждый, кто слышал от других о Каскаде Весны, Зеркальном озере, Королевских Арках и Колонне Вашингтона. Из Марипосы легко добраться в Окленд, расположенный на берегу залива, напротив Фриско (дамба длиной в целое лье скоро достигнет противоположного берега), а затем неизвестный путешественник может отправиться в очаровательную Санта-Клару, уже готовую слиться с соседним Сан-Хосе. На горе Гамильтон[164] счастливец встретит обсерваторию; в испанском Монтерее его ждут морские купанья и прогулки в тенистых кипарисовых рощах, не имеющих себе равных. На юге побережья, в Лос-Анджелесе, втором городе штата, он будет потрясен изобилием деревьев — эвкалиптовых, грушевых, апельсиновых, банановых, кофейных (которые приносят плоды круглый год). А на южной границе штата, в прелестном городке Сан-Диего, этот баловень судьбы упьется чистым и необыкновенно здоровым воздухом. Построенный на берегу реки, доступной даже для судов большого тоннажа, городок, эксплуатируя залежи солей борной кислоты, уже готов превратиться в один из наиболее значительных портов Тихого океана.
Нет! Годж Уррикан ничего не видел и не желал ничего видеть, переезжая через центральную Калифорнию. Он думал только о конечной цели своего путешествия, загипнотизированный шестьдесят третьей клеткой, такой далекой от него в данную минуту и такой близкой вначале. Он испытывал стыд, да, стыд, оттого, что его обгоняли все шесть партнеров, а также страх (в этом надо признаться), что ему не достанется наследство Уильяма Гиппербона.
Тем временем автомобиль быстро катился по дороге. Путешественники проехали несколько маленьких местечек, довольно уединенных, находившихся за отрогами горного хребта Сьерра-Невада с его вершиной Уинэй, возвышающейся на четырнадцать тысяч футов над уровнем моря.
Переехав вброд несколько ручьев, автомобиль повернул на юго-восток, перебрался через реку Шай-о-пу-ва-ну и доехал до местечка Индиан-Уэлс, расположенного при выходе из горного прохода Уокер. До сих пор дорогу нельзя было назвать абсолютно пустынной. Встречались фермы (правда, на очень большом расстоянии одна от другой), фермеры и отряды индейцев племени мохаук, которому принадлежала когда-то вся эта территория. С видом людей, которых ничто никогда не удивляет, они молча смотрели на механический экипаж. Почва здесь еще не была лишена растительности, повсюду виднелись целые «букеты» юкки[165], гигантские кактусы[166] вышиной до восьми туазов — весь набор древовидных растений невадских лесов. Но, в общем, это теперь, конечно, была не та знаменитая территория Калаверас и Марипоса — территория феноменальных деревьев, таких, как «Отец леса» и «Мать леса», исключительных гигантов, высота которых превосходила триста футов.
Наконец автомобиль достиг пустыни, на границе которой начинается мрачная Долина Смерти. Там царит беспредельное уныние. Там отсутствует жизнь. Долину не посещают ни люди, ни звери. Жгучее солнце заливает своими лучами ее бесконечные равнины. Не видно и следа даже самой жалкой растительности. Ни лошади, ни мулы не могли бы здесь найти себе пропитания, и было как нельзя более кстати, что автомобильный двигатель нуждался только в нефтяных парах. Только местами — несколько очень невысоких холмов, окруженных чапаралем, представляющим собой мелкий, жалкий кустарник. После удручающей дневной жары наступали калифорнийские ночи, сухие и холодные, не смягчаемые ни туманами, ни росами.
По этой-то дороге коммодор Уррикан и доехал третьего июня в три часа пополудни до южной окраины гор Телескоп, обрамляющих на западе Долину Смерти. Путешествие длилось пятьдесят часов без отдыха, но и без каких-либо неприятных происшествий.
Пустынную, унылую страну с глинистой почвой, местами покрытую налетом минеральных солей, вполне справедливо назвали Страной Смерти. Долина, которой она заканчивается у границы штата Невада, представляет собой один из видов каньона[167], шириной в девятнадцать миль, длиной в сто двадцать, местами изрытый пропастями, уходящими на тридцать туазов ниже уровня моря. По его краям не произрастает ничего, кроме жидких тополей, тонких, болезненно-бледных ив, сухих и ломких юкк с остроконечными ветками, кустиков вонючей белой полыни и тысяч кактусов, известных в Калифорнии под именем «петалин», растений без листьев, с одними только ветками, — настоящие погребальные канделябры, расставленные на вымершем пространстве.
Долина Смерти, как пишет Элизе Реклю, в одну из отдаленнейших геологических эпох представляла собой русло реки, которая в настоящее время теряется в водах Сода-Лейк, русло, по которому теперь протекает только ручей Амаргоза. Отлогости ее покрыты иглами каменной соли, бура[168] накапливается в ее впадинах, и изредка дюны прибавляют свою песчаную пыль к воздушным течениям, которые порой мчатся здесь с невероятной быстротой. Да! Эксцентричный завещатель выбрал удачное место, чтобы остановить стремительное продвижение слишком удачливого игрока.
Годж Уррикан добрался наконец до цели своего трудного путешествия. Он сделал остановку у подножия Погребальных гор, названных так в память караванов, погибших в этих печальных местах. Здесь он написал бумажку, удостоверяющую его присутствие в Долине Смерти третьего июня; взял подписи у Тюрка и обоих водителей и спрятал ее под камень. Коммодор пробыл не более часа на пороге Долины Смерти. Он спешил покинуть мрачную местность, чтобы скорее вернуться в Килер. И, впервые за долгие часы разжав губы, он произнес одно только слово:
