Сергей Марков - Юконский ворон
Остаток дня Загоскин употребил на бесцельные прогулки по Рязани. Он даже не помнил в точности, где успел побывать.
Очнулся он от своего забытья у древних монастырских стен. Перед тем как покинуть это уединенное место, Загоскин хотел впитать в себя тишину. В ней он находил силы для жизни — беспокойной и трудной. Здесь было так тихо, что слышался даже шорох крыльев стрижей, пролетавших над звонницей. Задень стриж концом крыла зеленую медь — и слабый шепот колокола стал бы внятен в такой тишине.
Загоскин опустился на землю и долго лежал в густой траве, разглядывая рогатых жуков и красноватых муравьев, хлопотливо таскающих сухие былинки. Он внезапно рассмеялся, вспомнив разговор с полицейским в Пензе.
— Естествоиспытатели! — подумал он вслух. — Муравьиная полиция, индейское ополчение, зачатки тюремных понятий у древних славян, продажа крепости спекулятору, золотая табакерка невежде — голова кругом идет… Хоть бы через сто лет с этим разобрались и покончили навсегда. Долго ли рахижаны будут нюхать табак из золотых табакерок? Да почему табакерка? Рахижан табака не нюхает, и вдруг — ему табакерку подносят, да еще по высочайшему повелению.
Это он за мой Юкон, верно, получил. А может быть, за что-либо другое… Он мне, помню, хвастал, что вместе с отцом Яковом писал трагедию о смерти отца Ювеналия. Наверняка у Кукольника слог переняли или у Коцебу… Так нюхай, Рахижан, если приказали! А моя съемка Юкона к каким-нибудь саттерам уплывет. Он еще, чего доброго, сам в Ново-Архангельск припожалует и за рюмкой хереса с правителем обо всем договорится…
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
Размышлениям подобного рода Загоскин предавался и по дороге в столицу, где он поспешил зайти прежде всего в департамент корабельных лесов. Старый товарищ встретил его приветливо.
— Здорово ты там лесные дела разворошил, — сказал бывший мичман, радушно усаживая Загоскина в удобное кресло. — Весь лес — отменного качества, уже на верфях и частью в постройку пошел. Только на тебя жалобы есть, конечно, неофициального свойства. Очень круто ты взял, — понимаешь сам, о чем я говорю. От натуры всему живущему — лишь выгода; от одного цветка кормятся не только пчелы, но и всякие другие живые существа… И никому обиды нет, и все весьма мудро устроено…
«Да что они — сговорились, что ли? Этот — тоже натуралист какой-то, — подумал Загоскин, внимательно разглядывая собеседника, — нет, я попробую до конца не уступать. А уступил раз и — пропал…»
— Счел долгом дружески тебя предупредить — многих ты привел в раздражение лишними строгостями. Господа дворяне двух уездов на тебя ополчились и могут здорово насолить. И все это уже на тебе отразилось. Лес ты отлично заготовил и за это вполне достоин поощрения. Но вряд ли ты получишь наградные. Управление департаментом — дело сложное, величественное, я бы сказал. Соображения — превыше всего, они — закон. Моисеевы скрижали, с той только разницей, что все объемлют. Перед ними мы пигмеи… Касимовский уездный заседатель прекрасно все это знает, и он на тебя уже строчит доносы о том, что ты якобы допускаешь лесные пожары… И пойми: вдруг сии соображения повелят мне, для примера, отдать под следствие двадцать подчиненных? А донос-то тут как тут, расправляет, как коршун, крылья. И хотя я знаю, что ты лучше других сберегал леса, я склоню голову перед мудростью соображений, если они последуют, и друга своего, не имеющего чина Лаврентия Алексеева Загоскина, — под суд! Там уже дело не мое — там губернские власти постараются. А касимовский заседатель в губернии свой человек… Подумай, Лаврентий… Да куда ты— Бывший товарищ дружески протянул руку, но она осталась висеть в воздухе.
«А ведь редактор, пожалуй, мне сейчас много новостей насчет Калифорнии расскажет, — думал Загоскин. — Он иностранную печать получает. В Компанию заходить не буду — ну ее к черту». Он решительно повернул в сторону от Мойки, куда было направился.
— Долгожданный гость явился! — человек во фланелевой куртке поднялся из-за стола навстречу Загоскину. — Загорели в рязанской своей Америке! Вооружайтесь пером и читайте оттиски вашего труда! Кое-что я почистил, подправил; если с моим пером не согласны, — скажите прямо. А так, еще раз говорю — вещь презамечательная получилась!
Загоскин с волнением, присущим всем людям, видящим свое творение отпечатанным на бумаге, пахнущей свежей краской, взял кипу оттисков с уже размеченными страницами.
— Про золото в Калифорнии что слышно— спросил он глухо.
— Много слышно, слишком много, — откликнулся редактор. — Последние новости таковы. Этот швейцарский капитан остался один в поместье: все бросили его и ринулись к золоту. Форт Росс переходит из рук в руки, его занимают по очереди толпы бродяг. Какие-то сектаторы, прибывшие из Америки, нагрузили золотом телеги, отвезли их к Соленому озеру и строят там свой город. Где нашли золото впервые? В горах, не очень далеко от Росса. Плотник Маршалл — это имя повторяет теперь весь мир — первый увидел золотые зерна. Наши газеты как воды в рот набрали, — никаких напоминаний о том, что золотые земли — бывшие российские владения. Но в газетах иностранных, особенно немецких, злорадствуют…
Когда продали форт Росс, русские не все ушли оттуда. Некоторых из них видели под знаменами Калифорнийской республики. Калифорния еще пробовала быть независимой, но сейчас Соединенные Штаты считают ее своей… Где же теперь эти русские повстанцы?
— И раньше бывали случаи подобных инсуррекций, — сказал Загоскин. — Так, один русский промышленник из форта Росс однажды бежал в горы, увел за собой индейскую голытьбу и повел жизнь действительно какого-то Разина или Пугачева. Немало поохотились за ним конные испанцы… О том, что с ним стало, я не знаю. Прохор Егоров его имя. Он разорял испанские миссии и убивал жандармов короля испанского…
— А что вы слышали об условиях продажи русской крепости этому Саттеру? Как об этом говорили тогда на Аляске?
— Что же? Дело несложное, — угрюмо ответил Загоскин. — Запросили с него гроши. Платить Саттер не торопился. Да и вряд ли что-либо уплатил… Выходит черт знает что! Крепость продали, деньги пропали, золотой клад отдали даром! Но все очень подозрительно. Перед тем как отправиться в Калифорнию, Саттер посетил Ново-Архангельск. Я тогда отсутствовал — был в командировке и подробностей не знаю. Носились слухи, что он перед тем основал в Гонолулу какую-то Тихоокеанскую компанию… Очень темное дело. Боюсь утверждать, но мне кажется, что уже тогда до Ново-Архангельска доходили кое-какие русские сообщения о признаках золота в Калифорнии. Мне кажется, что убийца креола Савватия каким-то образом был связан с Саттером. Но у начальства, как водится, были «соображения». — Он хмуро улыбнулся, вспомнив разговор в департаменте корабельных лесов…
