Эмилий Миндлин - «Красин» во льдах
По радио, налаженному Алексеевым, доходили вести о спасении Дзаппи и Мариано, о спасении группы Вильери, о людях на острове Фойн…
— Все пропало! — горевал кинооператор. — Фильм о спасении во льдах погиб безвозвратно! Я ничего не снял!
Ему пришлось ограничиться съемками лагеря чухновцев на льду Кап-Вреде.
Чухновцам приходилось спать по очереди внутри самолета.
Труднее всего устроиться на ночлег в самолете было, разумеется, Вилли и Алексееву, как самым длинноногим из участников экспедиции.
Большой, с улыбчивыми глазами, Алексеев добродушно подшучивал над самим собой. Как всегда, он облегчал товарищам жизнь на льду своей поистине неистощимой находчивостью, был, что называется, мастером на все руки.
Он проявлял эту находчивость не только когда надо было заменить самоделкой недостающий прибор. И не только когда надо было обеспечить работу радиостанции на льду — ведь от работы радиостанции самолета зависело спасение всех пятерых! Но вот обнаружилось, что летчики не захватили с собой ложек и кастрюлек, Алексеев немедленно взялся за изготовление кухонной утвари из жестяных консервных банок. И уже на второй день жизни на льду кухня в лагере Чухновского была, правда весьма своеобразно, но все же достаточно оборудована необходимой утварью.
В это время внимание всего мира было приковано к жизни чухновцев на льду Кап-Вреде. Имя Чухновского уже стало легендарным. Его уже повторяли во всех уголках земного шара.
Сам Чухновский и его славные товарищи, сидя у Кап-Вреде, еще не подозревали об этом. Да и после они никак не могли понять, за что их так прославляют и на родине и во всем мире.
Чухновский много раз повторял:
«Но ведь мы не могли поступить иначе. Не могли же мы просить помощи прежде, чем не спасут остальных!»
Но именно за то, что они не поступили иначе, их и прославили во всем мире. Их положение на льду у Кап-Вреде было вовсе не так безопасно, как они сами старались представить его в своих рассказах. В Арктике начиналось лето. Лед берегового припая, на котором расположился их лагерь, мог в любой час оторваться от берега, и тогда их положение нисколько не отличалось бы от положения группы Вильери.
Если бы не радио Алексеева, чухновцы также оказались бы затерянными во льдах. Близость скал Кап-Вреде не улучшала их положения. Кап-Вреде дик, необитаем и покрыт никогда не тающим льдом.
Ни одно судно, кроме «Красина», не могло бы дойти до Кап-Вреде. А у «Красина» уже отлетела лопасть одного из винтов и было повреждено рулевое управление.
Продуктами чухновцы были обеспечены на меньший срок, чем группа Вильери, которой сбросили продовольственные запасы.
И при всех этих условиях они отказались от помощи, пока все другие на дрейфующих льдинах не будут подобраны «Красиным»!
В лагере чухновцев настроение было праздничным: долг выполнен, люди во льдах спасены! Пусть ледовая разведка самолета «ЮГ-1» закончилась печально для самого самолета, но благодаря ей спасены семь человек во льдах! И даже не семь, а девять, так как к аэронавтам «Италии» надо еще прибавить Сора и ван-Донгена, обнаруженных на острове Фойн!
Чухновцы, не замечая опасности своего положения, поздравляли себя со счастливыми результатами разведки во льдах.
Им и в голову не приходило тогда, что весь мир уже называет их разведку во льдах великим гуманным подвигом советского человека!
Они дожидались возвращения на ледокол. Теперь их заботило: как будет доставлен на «Красин» их самолет с поврежденным шасси?
Оленьи шкуры пригодились в день, когда «Красин» приближался к мысу Кап-Вреде у залива Рипсбей. Шелагин, распластав их на льду, полил бензином и маслом. Оленьи шкуры, потрескивая, горели. От них поднимался кверху столб дыма. С «Красина» дым этот был едва виден. Но все же он мог служить кое-каким ориентиром для встречи с чухновцами.
* * *
Юдихин и Кабанов медленно пробирались по льду на лыжах, видя перед собой столб дыма. Иногда снег начинал идти особенно густо, и дым растворялся в тумане. Тогда Юдихин и Кабанов останавливались, оглядываясь назад на «Красина», черневшего призрачным силуэтом у входа в залив.
Они уже подходили к «ЮГ-1», им уже издали кричали и шли навстречу Страубе и Алексеев, они видели у самолета Чухновского, Шелагина, Блувштейна, как вдруг…
Юдихин остановился пораженный.
— Группа Алессандрини! — закричал Кабанов.
Страубе и Алексеев остановились, резко повернув головы в сторону, в которую в величайшем изумлении смотрели Кабанов и Юдихин.
Они видели: в белом тумане четыре человеческие фигуры шли к самолету. На троих из них были необычайные шляпы с перьями. Они шли на лыжах. И впереди них четвертый, в маленькой шапочке без перьев.
Еще через две или три минуты красинцы у Кап-Вреде пожимали руки четырем неизвестным, вышедшим из тумана.
… Проходили часы. На «Красине» ждали возвращения Чухновского, Алексеева, Шелагина, Страубе, Блувштейна, Кабанова и Юдихина. Дежурили на носу. Вглядывались в туман. В тумане изредка всплывали очертания остроконечных, окутанных вечным снегом гор.
Поздно ночью на льду четко вырисовались одиннадцать человеческих фигур.
Капитан сидел в кают-компании и рассказывал, как пятнадцать лет назад он чистил картошку на кухне пассажирского парохода.
Его перебил влетевший в кают-компанию вахтенный:
— Карл Павлович! Товарищ командир!..
Вахтенный не решался сказать то, в чем он сам не был совершенно уверен.
— Товарищ командир, там наверху… то есть на льду… в тумане… одиннадцать…
Командир с удивлением посмотрел на вахтенного.
Вахтенный выпалил:
— Одиннадцать человек, Карл Павлович. Семь наших, а четверо неизвестных!
Карл Павлович Эгги бросился наверх.
В туманной синеве по льду к борту корабля шли одиннадцать человек.
Амундсен? Алессандрини? Откуда люди в этих местах, на которые никогда не ступала человеческая нога?
Кто они, четверо незнакомцев?
Джудичи вытирал запотевшие очки, подставляя к ним бинокль, но в тумане видел не больше других.
Все одиннадцать шли вразбивку, некоторые отставали. Впереди шествовал мужчина в коротких, до колен, брючках, в брезентовой курточке и шапке с опущенными наушниками. Он курил трубку и легко двигался по льду на лыжах.
Человек подошел к штормтрапу, снял лыжи и ловко взобрался с ними на борт.
Гуль радостно окликнул его и бросился навстречу.
В полумраке можно было разглядеть лицо человека лет сорока, безбородого, худощавого. Потом по штормтрапу взобрались другие — три необыкновенные фигуры в шляпах с петушиными перьями. За этими тремя показались Чухновский, Страубе, Шелагин, Алексеев, Блувштейн, Кабанов, Юдихин.
