Александр Граевский - Морской узел
Но еще не пристав к берегу, мы поняли — это, действительно, канал. Верней, то, что от него осталось. Только люди могли прорубить такую широкую и прямую, уходящую за горизонт, просеку. Только люди могли проложить по ней такое прямое русло. А березы выросли на месте старых вырубок.
Лодка мягко толкается в берег. Вылезаем из лодки, идем к людям, которые, перестав косить, наблюдают за нами. Поздоровались, стали знакомиться.
Тут же нам подтвердили, что мы приплыли к истоку Северо-Екатерининского канала. Люди, встретившиеся здесь, оказались колхозниками из деревни Канава, которая находится на другом конце канала, в восемнадцати километрах отсюда. Здесь у колхоза покосы, причем, если можно так выразиться, «заграничные». Ведь деревня Канава находится в Коми АССР, а истоки Северо-Екатерининского канала — в Пермской области. Такое «нарушение границы» никого, конечно, не обижает, но все-таки случай довольно забавный.
Но нас интересует другой «случай» — географический. И мы смотрим на редкостное явление природы во все глаза. Не каждый день и не каждому доводится увидеть такое...
С детства, со школьной скамьи знакомились мы с понятием: водораздел. И, как правило, оно крепко увязывается в сознании с горными хребтами, с возвышенностями. С одних склонов текут ручьи и речки в одну сторону, с других — в другую. По середине — водораздел, разделяющий две речные системы. Все просто и понятно.
Но как разделить, где найти границу здесь, на Джуриче? Сам он течет на юг, впадает в Южную Кельтму, приток Камы. Иначе говоря, принадлежит к рекам бассейна Каспийского моря. А от него уходит на северо-запад Северо-Екатерининский канал. И часть воды из Джурича самотеком, теперь уже без вмешательства человека, течет по этому каналу в Северную Кельтму, которая впадает в Вычегду. Иными словами говоря, часть воды из Джурича питает другую морскую систему — Белого моря.
Не знаю, есть ли где-нибудь на земле подобные места. Но думаю, что даже если они и есть, то их очень немного. Черт возьми! Стоило мучиться на перекатах, изнывать под солнцем, мокнуть от росы, кормить комаров! Ведь довелось увидеть уникальное явление!
Правда, в скобках стоит заметить: водораздельный район бассейнов Камы, Печоры и Вычегды вообще характерен тем, что здесь порой из одних и тех же болот берут начало речки, текущие в разные моря. Но все же такой «казус», когда одна и та же речка несет свои воды в два моря сразу, найти трудно.
По старому каналу
Отдохнув и искупавшись в Джуриче, мы смело вошли в канал. Сначала плыли даже пользуясь мотором, но вскоре эту затею пришлось оставить. Чем дальше, тем канал становился уже и мельче, вполне оправдывая местами то название, которое уже давно дали ему местные жители, — канава. Пришлось браться за весла и шесты.
Километра через три сравнительно благополучного плавания увидели полузаросшую просеку. В начале ее, на берегу, стояли два серых от времени столбика, на которых были нанесены малопонятные для непосвященных цифры и знаки, обозначающие, что по этой просеке проходит граница лесничества. Вот эта просека «по совместительству» и обозначает также границу между Пермской областью и Коми АССР. Покинув «родную сторонку», двинулись дальше.
Сергей Афанасьевич предложил совершить пешую экскурсию на озеро Розовое, которое находится метрах в 300—400 от канала. Сидеть в лодке целыми днями уже порядком надоело, и это предложение встретили с энтузиазмом.
Десяток минут ходьбы по зыбкой торфянистой тропке, и перед нами открылось озеро. К самому берегу можно выйти лишь в одном месте — кругом болото. Озеро совершенно круглое, берега его заросли лесом. Тишина здесь стоит прямо-таки первозданная. Озеро хорошо укрыто от ветров, и зеркало его лежит чистое, неподвижное, отражая в себе и облака, и кудрявые березы, и светлые осинки.
Я не утерпел и решил попробовать здесь рыбацкое счастье. Но сколько ни махал спиннингом, посылал блесну то под один куст, то под другой, кроме тины, ничего с крючков не снимал. В итоге всей этой затеи вместо обещанной ухи дал лишь пищу сначала комарам, а потом острословам. Ни те, ни другие меня не пощадили...
Вернувшись к лодке, двинулись дальше. Вскоре подошли к тому месту, где когда-то был сооружен первый (считая от Джурича) шлюз. Как нам потом сказали в дереве Канава, позже на этом месте стояла мельница. Не знаю, от шлюза ли, от мельницы ли, но остатков было много. В воде торчали почерневшие, замшелые бревна, какой-то настил из досок. Все это было ветхое, сгнившее, трухлявое. В проломах настила темнела глубина.
Битый час надрывались мы, стараясь протащить лодку через шлюз. Мотор здесь помочь не мог, приходилось рассчитывать лишь на собственную силенку. И это бы ничего, вытащили бы как-нибудь, да все осложнилось дополнительными неудобствами. Тянуть лодку, балансируя на скользком бревне, в полную силу никак не удавалось. А на настил боязно было ступить — он угрожающе трещал и проламывался.
Надвигался вечер, а вместе с ним неприятная перспектива — разгружаться, переносить вещи, горючее, мотор сухим путем, а потом уже, на облегченной лодке форсировать трудную преграду.
Так бы, наверное, и сделали, если бы не проходил мимо какой-то мужичок из Канавы. Поглядев, как мы мучаемся, он крикнул:
— Не бойтесь, тут мелко!
Мы сначала не поняли, о чем идет речь, но потом сообразили: под настилом — мель. Смело взошли на него и если кое-где проваливались, то только до колен. Уперлись покрепче, навалились подружней, припомнили традиционное «Эй, ухнем!», и лодка наша мигом выскочила на чистую воду. Мы расхохотались, и долго еще подтрунивали друг над другом, припоминая напрасные страхи.
Уже темнело, волей-неволей пришлось заночевать, не дойдя до Канавы. Тем более, и место для ночлега было очень подходящее — крутой и сухой холм, оставшийся от вала, которым когда-то был обнесен канал. Рядом — ручеек, впадающий в канал и уж, конечно, сколько угодно дров.
У нас, несмотря на усталость, было прямо-таки преотличное настроение. Отпали сомнения в том, что не сможем проплыть по каналу, убедились воочию, что он действительно существует. Казалось, что самое трудное позади, дальше пойдет легче. В этом мы несколько ошиблись, однако в тот вечер нам было весело. У костра много шутили, смеялись, «заводили» друг друга.
Особенно доставалось нашему второму мотористу Рудику. Молодой парень, недавний десятиклассник, а теперь рабочий, он был порядочным увальнем. Спешить, особенно в начале похода, не очень любил. А при наших постоянных авралах — то лодку толкать, то завал разрубать, то лагерь готовить — такое качество, мягко выражаясь, не очень котировалось.
