Жюль Верн - Завещание чудака
Вот почему невольно хочется спросить: логично ли было ждать какого-нибудь эксцентричного поступка от человека такого практичного, такого уравновешенного? И не было ли в прошлом этого американца какого-нибудь факта, который давал бы основание этому поверить?
Да, был, один единственный. Когда Вильяму Гиппербону было уже сорок лет, ему пришла фантазия сочетаться законным браком с одной столетней гражданкой Нового Света, родившейся в 1781 году, в тот самый день, когда во время Великой войны капитуляция лорда Корнваллиса заставила Англию признать независимость Соединенных штатов. Но в тот момент, когда он собрался сделать ей предложение, достойная мисс Антония Бэргойн покинула этот мир в припадке острого детского коклюша, и таким образом Вильям Гиппербон запоздал со своим предложением! Тем не менее, верный памяти почтенной девицы, он остался холостяком, и это, конечно, может быть сочтено за несомненное с его стороны чудачество.
С тех пор ничто уж не тревожило его существования, так как он не принадлежал к школе того великого поэта, который в своем бесподобном стихотворении говорит:
О Смерть, богиня мрака, в который возвращается все и растворяется все,
Прими детей в свою звездную глубину!
Освободи их от оков времени, чисел и пространства
И верни им покой, нарушенный жизнью.
И действительно, для чего Вильям Гиппербон стал бы призывать «мрачную богиню»? Разве «время», «числа» и «пространство» его здесь когда-нибудь беспокоили? Разве не все удавалось ему в этом мире; Разве не был он исключительным любимцем случая, который везде и всегда осыпал его своими милостями? В двадцать пять лет обладая уже порядочным состоянием, он сумел его удвоить, удесятерить, увеличить в сто и тыссячу раз благодаря счастливым операциям, не подвергая себя при этом никакому риску. Уроженцу Чикаго, ему достаточно было только не отставать от изумительного роста этого города, в котором сорок семь тысяч гектаров, стоивших в 1823 году, по свидетельству одного путешественника, две тысячи пятьсот долларов стоили теперь восемь миллиардов. Таким образом, покупая по низкой цене и продавая по высокой участки земли (из которых некоторые привлекали покупателей, дававших по две и по три тысячи долларов за один ярд для постройки на этой площади двадцативосьмиэтажных домов) и помещая часть полученной прибыли в различные акции: железнодорожные, нефтяные, акции золотых приисков, Вильям Гиппербон разбогател в такой мере, что мог оставить после себя колоссальное состояние. Без сомнения, мисс Антония Бэогойн сделала большую ошибку, игнорируя такое блестящее замужество.
Но если нельзя удивляться тому, что безжалостная смерть унесла эту столетнюю особу, то поводов для удивления оказалось достаточно, когда стало известно, что Вильям Гиппербон, не достигший еще и половины ее возраста, в полном расцвете сил отправился в иной мир, причем у него не было никакого основания считать его лучше того, в котором он жил до сих пор.
Кому же должны были достаться все миллионы почтенного члена Клуба Чудаков!
Вначале все спрашивали, не будет ли клуб назначен законным наследником того, который первым со дня основания клуба ушел из этого мира, что могло бы побудить его коллег последoвать такому же примеру?
Нужно знать, что Вильям Гиппербон большую часть жизни проводил не в своем особняке на Салль-стрит, но в клубе на Мохаук-стрит. Он там завтракал, обедал, ужинал, отдыхал и развлекался, причем самым большим его удовольствием, — это нужно отметить, — была игра. Но не шахматы, не триктрак, не карты, не баккара или тридцать и сорок, не ландскнехт, поккер, пикет, экарте или вист, а та игра, которую именно он ввел в своем клубе и которую особенно любил.
Дело идет об игре в «гусек», благородной игре заимствованной у греков. Невозможно сказать, до чего Вильям Дж. Гиппербон ею увлекался! Эта страсть и увлечение в конце концов заразили и его коллег. Он волновался, перескакивая, по капризу игральных костей, из одной клетки в другую в погоне за гусями, стремясь догнать последнего из этих обитателей птичьего двора. Он волновался, попадая на «мост», задерживаясь в «гостинице», теряясь в «лабиринте», падая в «колодец», застревая в «тюрьме», наталкиваясь на «мертвую голову», попадая в клетки: «матрос», «рыбак», «порт», «олень», «мельница», «змея», «солнце», «шлем», «лев», «заяц», «цветочный горшок» и т. д.
Если мы припомним, что у богатых членов Клуба Чудаков штрафы, которые полагалось платить по условиям игры, были не маленькие и выражались в нескольких тысячах долларов, то станет ясно, что играющий, как бы богат он ни был, все же не мог не испытывать удовольствия, пряча выигрыш в карман. В течение десяти лет Вильям Гиппербон почти все дни проводил в клубе, только изредка совершая небольшие прогулки на пароходе по озеру Мичигану. Не разделяя любви американцев к заграничным путешествиям, он все свои поездки ограничивал только Соединенными штатами. Так отчего же в таком случае его коллегам, с которыми он был всегда в прекрасных отношениях, не сделаться его наследниками? Не были ли разве они единственными из всех людей, с которыми он был связан узами симпатии и дружбы? Не разделяли ли они ежед невно его безудержную страсть к благородной игре в «гусек», не сражались ли они с ним на арене, где случай дарит играющим столько сюрпризов? И разве не могла прийти в голову Вильяму Гиппербону мысль назначить ежегодную премию тому из партнеров, кто выиграет большее число партий в «гусек» за время от 1 января до 31 декабря?
Пора уже сообщить, что у покойного не было ни семьи, ни прямого наследника — вообще никого из родных, кто имел бы право рассчитывать на его наследство. Поэтому умри он, не сделав никаких распоряжений относительно своего состояния, оно естественным образом перешло бы к Соединенным штатам, которые, так же как и любое монархическое государство, воспользовались бы им, не заставив себя долго просить.
Впрочем, чтобы узнать последнюю волю покойного, достаточно было отправиться на Шелдон-стрит, N 17 к нотариусу Торнброку и спросить у него, во-первых, существовало ли вообще завещание Вильяма Гиппербона, а во-вторых, каково было его содержание.
— Господа, — сказал нотариус Торнброк председателю Клуба Чудаков Джорджу Б. Хиггинботаму и одному из его членов Томасу Р. Карлейлю, которые были выбраны делегатами для выяснения этого серьезного вопроса, — я ждал вашего визита, который считаю большой для себя честью…
— Это такая же честь и для нас, — ответили, раскланиваясь, оба члена клуба.
— Но, — прибавил нотариус, — прежде чем говорить о завещании, нужно заняться похоронами покойного.
