Алекс Экслер - Непутевые заметки по Египту
Съемочная площадка
Единственным развлечением было наблюдать за съемками местного сериала, которые проходили рядом с нами на пляже. Египетские киношники вообще очень ревностно относились к этому занятию, окружая себя антуражем крутых голливудских режиссеров. На пляже было разбросано дикое количество всякой аппаратуры, режиссер сидел на троне, окруженный толпами ассистентов, и курил кальян, периодически пробулькивая сквозь воду свои ценнейшие замечания актерам. Звукооператор был настоящим мастером своего дела, так как окончательный вариант звуковой дорожки писал непосредственно в момент съемок, из-за чего мы несколько раз вздрагивали от его диких криков: «Всем молчать!», прорывающихся сквозь рев ветра, плач детей и вопли волейболистов.
Сначала они снимали сцену, когда одна из героинь лежит на пляже, а к ней подбегает толстый араб в костюме, держащий в руках два коктейля, который должен плюхнуться рядом с героиней на колени и произнести какой-то монолог. Костюмированного араба играл какой-то явно сильно популярный в Египте актер, так как вокруг него все время роились поклонницы, а он сидел с таким важным видом, как будто обдумывал свою речь во время вручения премии «Оскар». Дублей было сделано несколько, так как в процессе съемок произошло несколько технических накладок: первый раз важный актер плюхнулся не в песок (видимо, ему было все-таки жаль брюк своего роскошного костюма), а прямо на лежащую в соблазнительной позе даму... Чью мать после этого упоминала дама — от моего восприятия было скрыто, так как я не владею арабским языком, но в Москве ее рев явно должен был быть слышен. Второй раз актер плюхнулся уже в песок, но то ли он это сделал слишком стремительно, то ли масса его тела была воспринята песком как оскорбление, но фонтаны песка почти скрыли фигуру героини и засыпали пару прожекторов, а на месте приземления актера образовалась довольно внушительная воронка, которую ассистенты режиссера закапывали минут пять. Я им посоветовал закрепить за актером персональный бульдозер — как раз для таких случаев, но они не понимали по-английски, поэтому не сумели воспользоваться моей блестящей идеей.
Через каких-то пару часов они (и мы) сделали обеденный перерыв, который заключался в выкуривании пяти-шести кальянов и выпивании десятка-другого чашечек кофе, а мы просто скромно пообедали в стоящем на берегу канала ресторанчике. Кормили там, кстати, вполне сносно.
После обеда съемочной группе предстояло снять любовную сцену, за которую они взялись со всей серьезностью. Сначала появился молодой (лет сорока восьми) актер, который разделся до трусов, обнажив атлетическую фигуру ростом метр семьдесят и весом килограммов в сто двадцать. Трусы начинались примерно с середины живота и заканчивались ниже колен, так что зрелище было просто фантастическое. Затем появилась ОНА! Примадонна! Актрисе было на вид лет сорок, пышностью форм она напоминала Людмилу Зыкину, но, в отличие от Зыкиной, примадонна из одежды предпочитала кокетливую блузочку и джинсовые шортики, из под которых выглядывали кружева. И блузочка, и шортики были по крайней мере на пять размеров меньше требуемых, поэтому ее формы искали любую возможность выбраться из этого плена, прорываясь иногда в самых неожиданных местах. Она скрылась в кабинке для переодевания, после чего появилась в легкомысленном купальном костюме. Съемочная группа ее встретила бурными и продолжительными аплодисментами. Задача у актеров была следующая: забраться в воду, некоторое время поплескаться там, изображая любовные игры двух молодых влюбленных идиотов, затем выбежать на песок, упасть там и пару раз страстно поцеловаться. Я вообще себе не очень представлял, как актеры могут находиться на пляже в купальниках (мы-то температуру 20-22 градуса переносили спокойно, но местные египтяне на пляже сидели чуть ли не в шубах), а уж мысль о том, что надо лезть в 15-градусную воду...
Но актеры оказались истинными профессионалами, так как понимали, что любовные игры на воде в гидрокостюмах несколько не отвечают режиссерским замыслам. Поэтому актрисе только припудрили попку, как она с воплем «Эх, бля!» (возможно, она крикнула что-то другое, но мне так показалось) плюхнулась в воду и стала там барахтаться, изображая всем своим телом (и макияжем) неистовую любовную страсть. Актер (правда, молча) последовал за ней и тоже стал изображать неподдельный восторг от купания в пятнадцатиградусной воде. Далее они подплыли к берегу и стали там «играться», плескаясь друг в друга водой. Тут случилась небольшая неприятность, так как актер, разыгравшись, плеснул водой прямо в лицо примадонне, после чего та сразу стала похожа на старуху Изергиль. Ассистенты режиссера срочно отреставрировали лицо актрисы, потом притащили упирающегося виновника этой сцены, который прятался под лодкой в дальнем конце пляжа, справедливо опасаясь за свою жизнь, после чего режиссер их долго мирил, поочередно целуя то актрису, то актера, то своих ассистентов (у них, кстати, мужчины часто друг с другом целуются, что поначалу производит несколько странное впечатление), пока, наконец, примирение не произошло.
Актеры вновь бухнулись в воду, поигрались там, после чего схлестнулись в объятии и бросились на песок. Повторилась старая сцена засыпания песком части оборудования, но режиссер не прервал съемку, опасаясь, видимо, что актеры такого взрыва страсти после купания в холодной воде уже не изобразят. Герой так долго и страстно глотал песок с лица героини, что режиссер, зарыдав, остановил съемку и сказал, что эта сцена будет самой яркой за всю историю кинематографа. Они начали друг друга поздравлять, курить на брудершафт кальяны, а мы отправились играть в преферанс, весьма взволнованные своим приобщением к прекрасному.
Подарки и праздник
Приближался Новый Год, и мы с Марией стали думать — что подарить ее сестре на праздник, так как заранее подарком не запаслись. В холле отеля находилась стеклянная витрина, в которой были выставлены всяческие драгоценные изделия. Нам очень понравились золотые сережки, в центр которых был вделан изумруд, окаймленный маленькими бриллиантами. Выяснилось, что все эти драгоценности продаются в маленьком магазинчике, который находится в самом отеле. Мария решила меня отправить купить эти сережки. По ее мнению, за сережки должны были запросить не менее тысячи долларов, но я был должен проявить все свои способности, чтобы сбить цену хотя бы до пятисот. На следующий день я плотно позавтракал двумя сигаретами (так как на завтрак в отеле подавали какие-то странные египетские блюда, прожигающие желудок насквозь) и, полный решимости заторговать владельца магазина насмерть, отправился покупать сережки. Войдя твердой поступью в магазин, я подошел к витрине и стал рассматривать драгоценности, не обращая внимания на хозяина. Минут пятнадцать я всем своим видом показывал, насколько мне не нравится содержимое витрины. Я отрицательно качал головой, что-то неодобрительно бормотал себе под нос, короче говоря, проводил психологическую атаку. Наконец, я направил палец на заветные сережки, поднял глаза на владельца и брезгливо спросил: «Сколько это стоит?» В ответ прозвучало: «Пятнадцать долларов» (сережки, разумеется, оказались бижутерией, хотя и очень хорошо выполненной). Но я уже настолько разогнался, что стал с ожесточением торговаться: раз десять я выходил из магазина, обещая больше никогда не вернуться; раз пятнадцать я обращал его внимание на тот факт, что все порядочные евреи сейчас воюют с арабами, один я сохраняю строгий нейтралитет, так как живу в России; раз сорок повторил, что эти сережки нужны для моей слепой и безногой сестрички (у них принят такой способ торговли). «Безногая и слепая» сестричка в этот момент играла на пляже с арабами в волейбол, точнее, арабы поставили ее на одну сторону площадки, сами встали на другой стороне и аккуратно кидали ей мячик, чтобы полюбоваться, как у нее подпрыгивает бюст во время ловли мяча. Когда я, наконец, вытащил на свет свой самый убойный аргумент о том, что «у меня дедушка двадцать раз подтягивался», владелец магазина сдался и продал мне сережки за девять долларов.
