Г Метельский - По кромке двух океанов
…16 октября 1914 года, вскоре после начала первой мировой войны, при управлении по строительству железных дорог состоялось особое совещание, принявшее решение начать безотлагательно сооружение стального пути к незамерзающему морю на Мурмане. К этому времени строящаяся Олонецкая железная дорога дошла до Петрозаводска, и ее решили продолжить к северу. Завербованные в центральных и северных губерниях мужики числом сто шесть тысяч вместе с пятьюдесятью тысячами военнопленных построили тысячеверстный путь за неполных семнадцать месяцев. Первая лопата земли была взята в начале июня 1915 года, а 3 ноября 1916 года дорогу сдали в эксплуатацию.
Одна английская газета писала в это время: «А когда все будет закончено, когда на берегу Ледовитого океана засвистит наконец первый паровоз… Россия будет вправе заявить, что ею еще раз исполнена титаническая работа». Английской газете вторили французские и норвежские. Подвиг русских строителей высоко оценили во всем мире.
Постройка дороги еще только заканчивалась, но уже было решено, что ее конечный пункт получит название Романов-на-Мурмане. 4 октября 1916 года состоялась торжественная церемония закладки нового города. Собственно, закладывался не сам город, а главный его Никольский собор. На торжества прибыли министры путей сообщения и морской, архангельский епископ, корреспонденты столичных газет, начальник строительства дороги В. В. Горячковский, архангельский губернатор. После полагающихся по ритуалу молитв и речей в котлован будущего храма замуровали латунную посеребренную плиту.
Церемония довольно широко освещалась в русских газетах. В одной из них были напечатаны смелые ставшие вещими слова:
«Да, город вырастет, поднимется из земли, точно по мановению волшебника. В одну из ближайших весен, взойдя над горами, солнце увидит вдруг… крыши огромных строений и порт, гудящий жизнью, пестрый флагами… Откинув назад черные массивные трубы, великаны океана торжественной поступью направятся вперед, протягивая за кормой пенящуюся нить между друзьями-народами. И прозвучат слова дружбы и взаимного понимания, раздастся громкая русская речь, свободная, знающая себе цену». Газета «Русское слово» пророчила новому городу электричество, водопровод, канализацию — житейские блага, которыми в ту пору пользовались лишь крупные города.
В нескольких километрах от Мурманска поезд останавливается на станции Кола, и я выхожу из вагона, чтобы немного побродить по этому самому древнему на Кольской земле городу. Здесь в 1684 году сожгли на костре сторонницу боярыни Морозовой Мавру Григорьеву, здесь отбывали ссылку политические противники Петра, сюда на вечное поселение отправили сподвижников Пугачева. В Колу не раз плавал с отцом на своей «Чайке» юный Ломоносов.
Я пытаюсь посмотреть на город его глазами, увидеть воеводский дом, острог, кузницы, соляные лавки, шняки и гукары на воде… Но вокруг меня совсем новый город: блочные дома, на одном из которых изображен древний герб города с китом в нижней части («вздумали коляне в губе своей китов ловить»), лес телевизионных антенн на крышах, поток грузовых машин, промчавшийся к югу товарняк…
И все же кое-что из древностей в Коле сохранилось. Крепостной вал и ров, вырытый стрельцами по велению Ивана Грозного, Благовещенский собор 1804 года — первое каменное здание на Кольском полуострове — и огромный дубовый крест, поставленный в XVII веке поморами в том месте, где начинается залив. Он черный от времени этот крест, массивный, изъеденный трещинами. Это не только навигационный знак, но и память о тех, кто погиб в море — на Груманте или на других заполярных островах, докуда побирались поморы. Умерших хоронили там, где они расставались с жизнью, а крест над их рассеянными по миру могилами был общий, вот этот, в Коле.
Больше со стариной на мурманском берегу мне не удастся встретиться. В Мурманске все новое, построенное уже после окончания Великой Отечественной.
…Еще невидимый Кольский залив уже дает о себе знать запахом соли, водорослей, оставшихся на дне после отлива, просмоленных канатов, моря. Уже из окна вагона видны силуэты океанских судов, тесно стоящих у причалов, слышатся разноголосые пароходные гудки. Я ищу глазами знаменитую «Арктику» — она должна выделяться среди других океанских кораблей, — но тщетно. Атомоход сейчас во льдах, где-то далеко, проводит караваны судов по Великому северному морскому пути, Еще минута, другая, и поезд останавливается у нового вокзала с видом на лежащую чуть ниже площадь, переходящую в улицы и проспекты вдали, на столпившиеся в сутолоке далекие дома, карабкающиеся на синие сопки, в которые врезался город. Там строятся новые кварталы.
А вот и залив. Сегодня он удивительно тих, и на его поверхности покоится, чуть дрожа, розовый блин солнца. Из невидимых репродукторов доносится голос диктора, перечисляющий названия судов, которые завтра возвратятся в порт…
Город юнг и город капитанов,
Моря брат и океана брат…
«Порт четырех океанов», «самый северный в мире порт», «самый большой в мире город за Полярным кругом», «ворота в Арктику», «край земли» (М. Горький), «новый мир» (норвежский писатель Нурдаль Григ), «самый пролетарский город в СССР» (К. Паустовский)… Какими только эпитетами не награждали Мурманск, и все они отражали правду, раскрывая то одну, то другую черту в характере города.
Корабли из Мурманска отправляются только на север, а поезда — только на юг. Это город, в котором летом идет снег, а зимой дождь. Мурманск севернее Верхоянска, долгое время считавшегося самым холодным местом на земле, но в Мурманске в январе нередки плюсовые температуры, тогда как в Верхоянске ртутный столбик опускается до шестидесяти девяти градусов ниже нуля… Парадокс за парадоксом! Северные ветры зимой приносят в Мурманск оттепели, а южные — морозы. Когда Каспийское и Азовское моря скованы льдом, у Мурманска «парит море» и плещутся о скалы теплые волны. Водной из книжек писательницы Зинаиды Рихтер, посетившей Мурманск в начале двадцатых годов, я вычитал, что «мурманцы всю зиму обходятся без шубы. Профессор Клюге, заведующий Мурманской биологической станцией, шестнадцать лет круглый год ходит в морском дождевике поверх кожаного жилета». Журналистское преувеличение? Может быть. Но общую картину мурманского климата этот отрывок все же дает…
В древних русских летописях, в разного вида грамотах и универсалах встречаются, должно быть, сотни названий городов, посадов, сел, которые могут гордиться своей уходящей в глубину веков историей. В этом смысле Мурманску хвалиться, как видим, нечем. У него другая слава, она как бы спрессована во времени, И то, на что иному городу понадобились века, Мурманск прошел за считанные десятилетия.
