Тур Хейердал - В погоне за Одином
Но откуда Снорри, живя в Исландии, мог знать о российских речных путях? Отнестись серьезно к географическим сведениям Снорри о кавказском происхождении северного королевского рода означало подвергнуть испытанию терпение многих норвежских историков. Когда мы с моим шведским коллегой Пером Лиллиестрёмом осенью 1999 г. выпустили книгу «Без границ», уже первая рецензия на нее содержала ясное предупреждение против того, чтобы вдохнуть жизнь в писания средневекового еретика Снорри. В статье под многозначительным заголовком «Наивные люди», появившейся в газете «Афтенпостен» 27 ноября 1999 г., один норвежский историк, специалист по религии, сообщал, что Снорри использовал прием, характерный для исторических трудов XIII в., т. е. превратил королевских мифологических предков в исторических персонажей: «Даже если в конце XIX в. историки принимали это всерьез, то сейчас эти взгляды устарели. Современные ученые уже давно отказались от идеи поиска первоначального происхождения жителей Севера» («Афтенпостен», 27.11 1999).
Специалисты придумали даже термин — «историзация» мифологических предков. И Снорри попал, таким образом, в одну компанию со всеми остальными авторами, занимавшимися подобной фальсификацией религиозной истории. В эпоху викингов Одина почитали как бога наряду с громовержцем Тором[13]. И если Снорри спустил Одина на землю, оставив Тора в облаках, то это означало, что он историзировал Одина, оставив Тора в покое.
Мы с Пером готовы были признать, что историки религии вправе утверждать, что Один был богом. Ведь и викинги так думали. Но если историки сейчас, на рубеже тысячелетий, по-прежнему верят своим коллегам XIX в., решившим, что бесполезно искать первоначальное место обитания жителей Севера, то их теория, скорее, похожа на догму. Мы больше верим в старую мудрость, которая гласит: тот, кто ищет, всегда находит. Во всяком случае, нет сомнений в том, что если не искать, то шансы найти сводятся почти что к нулю.
Когда я решил «поймать» Снорри на слове и отправиться в определенную точку на карте Кавказа, чтобы начать поиски, то мои противники, получившие широкий доступ к прессе, разохотились и вошли во вкус. А когда провалились все попытки умных голов уничтожить Снорри и вместе с ним нас, всерьез воспринявших его «антинаучные фантазии», в газете «Ослопостен», которая бесплатно раздается всем жителям столицы, на первой странице появился жирный заголовок «Неужели Тур Хейердал совсем спятил?» (18.4 2001)
Разумеется, все и каждый имели достаточно оснований удивляться, когда три профессора сообща устроили фронтальную атаку в газете «Афтенпостен», открыв там постоянную рубрику под заголовком «Вневременные фантазии Снорри и Хейердала». Проблема, по их словам, состояла лишь в том, что Хейердал в силу целого ряда недоразумений выбрал для раскопок Азов, хотя, конечно, это место было гораздо экзотичнее, чем, скажем, Меларен[14]. А далее следовал вывод: «Мы не думаем, что наши возражения произведут какое-нибудь впечатление на Хейердала. Все профессиональные возражения, которые ему не нравятся, он отвергает, называя их профессорским чванством. И если мы все же считаем необходимым высказаться, то это для того, чтобы никто, в том числе и власти, не сомневались в том, что думают специалисты по поводу проекта, основанного на языковых недоразумениях и фундаменталистском прочтении Снорри» («Афтенпостен», 16.12 2000).
Так родился Азовский проект. Роды были тяжелыми, но зато с фейерверком. В газетной рубрике красовались маленькие фотографии всех троих: профессора общего языкознания Университета Осло, профессора древнескандинавской филологии Бергенского университета и доцента Норвежского университета технических и естественных наук в Тронхейме. Под ними был изображен и Снорри — известный портрет кисти Кристиана Крога[15], написанный специально для издания книги знаменитого исландца. А еще ниже текст: «Пиратская карта. Снорри, вероятно, от души бы посмеялся, если бы узнал, что его географические описания через 800 лет будут использованы в качестве пиратской карты с указанием, мест для раскопок».
Итак, захватив с собой королевские саги Снорри, мы отправились на Кавказ.
— Вот теперь Снорри действительно смеется, — сказал Пер, когда мы, несмотря на всю эту шумиху, начали раскопки в Азове.
— Над кем смеется? — спросил я.
Уже первые удары лопаты показали, что с нашей стороны было вовсе не так уж глупо отнестись к точным географическим указаниям Снорри более серьезно, чем это делали специалисты на протяжении двух последних столетий. Ведь Снорри все-таки жил на 800 лет ближе к описанным им историческим событиям, нежели мы, кто сегодня полагает, что человек во времена Снорри находился всего лишь на 800 лет ближе к стадии обезьяны.
Что касается меня, то я давно привык к тому, что поднимается шумиха, когда я позволяю себе прислушаться к людям, жившим в далеком прошлом, а не спрашиваю об этом современных специалистов, имеющих доступ ко всем фактам на книжной полке и на экране компьютера. Очень многие из них чувствовали себя оскорбленными, а некоторые даже приходили в ярость, когда я садился на плот или пучок камыша и доказывал возможность того, что они считали невозможным. И точно так же многие из них сердились, когда я находил что-нибудь, копая там, где, по их мнению, искать было нечего. Галапагос, остров Пасхи, Перу, Канарские острова. И вот теперь Кавказ. Меня, по сути дела, больше бы удивило то, если бы никто не протестовал против того, что я буду вести там раскопки, нежели то, что такое количество людей с профессорскими званиями — специалисты по истории религии так поспешили обратиться к прессе, чтобы изложить там свои познания и сообщить, что взгляды Снорри безнадежно устарели.
Пер же, наоборот, был ошарашен потоком ругани, выплеснутым на него в газетах. Художник по профессии, добряк по натуре, Пер вырос в физико-математической академической среде, где меньше поводов к ссорам и проявлению горячности, нежели в науке, где идет борьба между теоретическими реконструкциями происхождения видов и распространения культуры. Я получил высшее образование по естественным наукам, специализируясь на зоологии и теории наследственности, изучал также биологию, а кроме того, имею пятидесятилетний опыт сотрудничества с археологами. Попасть в компанию к Снорри и получить прозвище «пирата» — это не самое страшное из того, что мне пришлось пережить. Ведь я и сам принадлежал к научному миру, хотя уже в раннем возрасте успел попутешествовать по свету и побрататься с самыми различными народами. Основываясь на генной теории и учении о наследственности Менделя[16], а также на археологическом опыте исследования древних культур, я пришел к выводу о том, что разница между людьми, жившими в далекие времена, и нами не так уж велика, как принято считать.
