Пауль Вернер Ланге - Подобно солнцу
Потом, в 1502 году, снова появляется Вашку да Гама, но на этот раз уже не в роли открывателя и просителя, да и подарки он везет странные. Арабские торговые корабли, повстречавшиеся в пути, он приказал захватить и поджечь; один из них пошел ко дну со всеми находящимися на нем людьми, всего двести человек мужчин, женщин, детей, — совершавших паломничество в Мекку. Когда его флот оказался в виду Каликута, на реях все еще болтались повешенные. Он потребовал от раджи, чтобы тот изгнал из своего государства всех арабов это приблизительно пять тысяч семей, — но, поскольку правитель не уступил, португальцы начали лютовать словно одержимые. Восемьсот пленных, так утверждает хронист, подверглись зверским истязаниям — им отрубили носы, уши и руки. Потом отрубленные части тела бросили в одну лодку, изувеченные, дергающиеся туловища в другую. Несчастным связали ноги и выбили зубы, чтобы они не могли перегрызть связывающие их путы, затем их облили маслом и подожгли. Лодки с ужасным грузом стало сносить к берегу, ярко озаренному отблесками артиллерийского огня, опустошавшего город. Кого же удивит, что каравеллы Вашку да Гамы покидают на этот раз Малабарское побережье груженные до отказа! Впрочем, не все: один конвой под командованием Висенти Содре отстал от остальной эскадры, чтобы подстерегать у выхода из Аденского залива арабских мореходов.
В 1503 году, как раз тогда, когда да Гама возвращается на родину и король Мануэл награждает его титулом графа Видигейрьт, Франсишку и Афонсу Албукерки закладывают в Кочине форт Сантьяго. Те сто двадцать португальцев, которые под руководством дуарти Пашекуша остались защищать первый оплот Португалии на индийской земле, проявили себя столь же смелыми воинами, сколь жестокими оказались подчиненные да Гамы. Они с местными союзниками, предоставившими для защиты крепости пять тысяч человек, отбили в 1504 году много нападений каликутского раджи. Его войска насчитывали семьдесят тысяч солдат, сто шестьдесят кораблей и триста восемьдесят орудий. Атаки с суши и моря, брандеры и плавающие крепости не смогли вытеснить португальцев с труднодоступного клочка земли, где они утвердились. Нападающие не учли несоизмеримо большую точность попадания европейских пушек и не могли ничего поделать со стойкостью и мужеством Пашекуша и его соратников, подогреваемых фанатизмом и алчностью. В конце концов эпидемия заставила осаждающих убраться восвояси. «Краеугольный камень португальского владычества в Индии остался цел и невредим. В ближайшее время кое-кто из правителей на Малабарском побережье тайно или явно изыскивает возможности сближения со зловещими чужестранцами, тем более что Лопу Суариш еще в том же году появился у Каликута и снова обстрелял многострадальный город из своих корабельных пушек.
Именно в 1504 году Магальяйнш наконец обратился к своему королю с просьбой освободить его от службы при дворе и позволить отплыть в Индию с Франсишку ди Алмейдой — будущим вице-королем. Мануэл дал согласие. 17 декабря бывший паж Фернан ди Магальяйнш, а ныне собресальенте во флоте ди Алмейды появился у Домингу Мартинша, нотариуса из Белена, чтобы заверить и оставить на хранение свое завещание. Этот рукописный текст в отличие от составленного позже в Испании документа, выражающего последнюю волю Магальяйнша, кажется, начертан им собственноручно. Но завещание все же мало говорит о его характере. На случай, если он не вернется из Индии, Магальяйнш завещает все свое имущество сестре Терезе, ее мужу Жуану да Силва Теллишу и их сыну. Он обязует Силна Теллицiа включить герб Магальяйншей в изображения на своем родовом щите. Поместье Кинта-ди-Сота он отписывает в пользу церкви в Саброзе. За это должно быть отслужено двенадцать месс по одной в год за упокой его души. Кроме того, он просит: «Если я умру на чужбине или на корабле армады, с которой. продолжая верой и правдой служить моему повелителю, высочайшему и могущественнейшему королю Мануэлу, да продлит господь его ДНИ, направляюсь в Индию, то прошу похоронить меня как простого матроса. Мою одежду и оружие прошу отдать корабельному священнику, чтобы он отслужил три заупокойные мессы».
В первые весенние дни 1505 года Фернан ди Магальяйнш прощается с Лиссабоном, этим лабиринтом на семи холмах, где он провел юность. Он прощается с крутыми переулками между высокими, отбрасывающими густую тень домами: от их фасадов эхом отзываются пронзительные крики ремесленников, Торговок рыбой и звуки свирели, которыми пытаются привлечь внимание прохожих точильщики; прощается с Алфамой этим экзотическим уголком, где мавританские арочные проезды чередуются с внутренними двориками, великолепно разукрашенными изразцами.
Город уже совсем не похож на тот, каким его увидел двенадцатилетний паж. Пальмы, саженцы которых доставили из сенероафриканских владений, окаймляют только что застроенные улицы. Роскошные здания вытесняют и поглощают жилые кварталы бедняков, окруженные хлопающим на ветру бельем, развешанным для просушки. Там, где раньше можно было видеть преимущество рыбацких жен в черных одеяниях — они считали себя вдовами. пока их мужья оставались в море, — сегодня встречаешь праздно гуляющих знатных дам в роскошных платьях из шелка и парчи.
Очень изменился и Белен гавань, расположенная перед Лиссабоном, где стоит готовый к отплытию флот ди Алмейды. В 1499 году там, где еще Генрих Мореплаватель воздвиг часовню в честь девы Марии, король Мануэл начал строительство монастыря иеронимитов8. Здесь молился да Гама перед выходом в свое первое плавание, здесь, в начальном пункте португальской экспансии, были упокоены под высоким надгробием его останки, а рядом — останки Луиша Важа ди Камоинша, знаменитого португальского поэта, воспевшего величие подвигов и страдания мореплавателей, искавших дорогу в Индию. Монастырь иеронимитов не слишком гармоничное произведение архитектурного искусства. Самое прелестное, что в нем есть — водоемы со скульптурами львов в крытых галереях, — заимствовано, видимо, из мавританского стиля. Все остальное — каменные украшения в виде розеток, фрески куполов, напоминающие переплетения снастей, — производит, с одной стороны, впечатление излишества, с другой — кажется, что все это порождено непомерной спесью.
Ранним вечером 25 марта 1505 года Фернан ди Магальяйнш стоит коленопреклоненный, как и многие отбывающие с Ди Алмейдой, перед алтарем в Белене. для беседы со всевышним много причин. Магальяйнш завербовался на трехлетнюю службу в Индию, где сразить, кроме холеры и лихорадки, его могут еще стрелы и мечи. Цинга и штормы в те времена нередко уносили не менее половины команд. А на сей раз гороскопы лиссабонских астрологов что-то уж чрезмерно мрачны. Но ни предстоящие трудности, ни какие-либо иные причины не в состоянии запугать полторы тысячи солдат, двести канониров, четыреста матросов, четыреста ремесленников и собресальенте, которые спустя день на двадцати двух кораблях покидают, Белен и спускаются вниз по Тежу. до самой банки у устья реки их сопровождает король. Уже во время подготовки к экспедиции Вашку да Гамы можно было почти ежедневно видеть в гавани короля Манузла. Вот и теперь он лично ободряет каждого из своих капитанов.
Мануэл Счастливый знает, что делает: мусульманские владыки пожаловались папе римскому на зверства и разбой португальцев и пригрозили разорить гроб господень, к тому же султан Египта собирает флот, и, что опаснее всего, этой подготовкой к военным Действиям руководят могущественнейшие венецианские купцы, получавшие до сих пор основные барыши от торговли с Восточной Азией. Рассказывали даже, что венецианские канониры обучают экипажи арабских военных кораблей и купеческих судов. Как бы там ни было, но, чтобы овладеть индийскими пряностями и драгоценностями, нужно пускать в ход более жесткие меры. для этого и учреждалось в Индии вице-королевство, направлялись туда грандиозные вооруженные силы, привлекались средства банкиров Фуггеров и Вельзеров. Этим же определялось морское тщеславие Манузла. Инструкции, полученные Алмейдой, однозначны: от Софалы до Ормуза, от Кочина до Баб-эль-Мандеба — везде он должен стереть с лица земли мусульманские укрепления и заложить в общей сложности шесть португальских крепостей. Они поднимутся преимущественно на небольших островах, расположенных неподалеку от материка. Алмейда должен преследовать все торговые суда, капитаны которых не могут предъявить так называемых карташей разрешения купцам на торговлю в этих местах. Выдавать карташи впервые начали во время правления Алмейды. И, наконец, он должен после того, как будет в достаточной степени продемонстрирована его военная мощь, заключить политические и военные союзы. При этом безразлично, какого вероисповедания придерживаются его будущие партнеры. В отношении веры Мануэл, даже если бы хотел, не имел возможности быть слишком щепетильным, ведь уже тогда можно было предвидеть, что, хотя Португалия и будет контролировать Ост-Индию, тем не менее, она никогда не сможет полностью ее покорить.
