Людмила Романова - Замкнутый круг: Точка Мебиуса. Там, где встречаются миры
Ученых такого возраста, как вы, в мире довольно много, но они не могут похвастаться такими результатами. Лишних двадцать, тридцать лет…Хотя… – пробормотал Пьер, увидев, как Полет и Мишель сделали ему знак не спорить с Алексом. – Ну с задачей понятно, – перешел он к выступлению Алекса. Это все математика. Плюс, минус. Но как можно оживить портрет? Это ведь всего лишь краски и холст, – осторожно задал он вопрос, посмотрев вопросительно на дам, – ну уж сомневаться то я имею право? – сказал его взгляд. – Хоть сколько лет его не оживляй, у него не возникнет вен, и крови, текущей по ним. Не появится дыхание, потому что нет легких, ведь он плоский. Двухмерный, или… – уже более смело продолжил он.
– Вы почти что, подошли к разгадке, – удивленно поднял брови Алекс. – И если бы вы были заняты этой разгадкой не с позиции обличить загадку, а с позиции понять ее, вы бы пришли к решению. Наверное, это просто результат информатики, которую вы получаете с лихвой из телевизоров, изданий и просто по телефону. Процесс обмена информацией ускорился и стал объемнее. Это надо записать, – пробормотал себе под нос Алекс, достав ручку и блокнот непонятно откуда. – Скорость, объем и плотность-приводит к неосознанно скорейшему результату…
– Ладно, – вздохнул Пьер, уже уставший от бормотаний и философских излияний старика. – Мы ждем чуда.
– Хорошо! – согласился Алекс. Перейдем от слов к делу. Но я хотел бы сначала объяснить вам ход сеанса, потому что мне будет нужна ваша помощь. Видите, никаких секретов, все в открытую! – посмотрел он на Пьера.
Все кивнули, выражая согласие.
Наша задача оживить вот этих людей, показал он на картину, на которой были изображены шесть человек, в костюмах похожих на те, которые были одеты на них. – Сначала я соберу всю свою волю, чтобы представить образ на картине живым. Я представлю, как он движется, как он дышит, и как он смотрит на меня. Вы должны делать это вместе со мной. Так будет сильнее эффект. Затем, я поделюсь с образом на картине своей и вашей энергией, и вытолкну его с полотна, в это время он бесплотен, но повторяет образ того индивидуума, который позировал. Ведь картина это такое же отражение, как и ваше в зеркале, просто оно соткано из отдельных мазков, а не общим фоном. И находится в этом мире, в отличие от отражения в зеркале.
– Кстати. – Старик снова взял непонятно откуда появившийся в его руках блокнот и записал: «-Использовать зеркала…»
– Как вы понимаете, этот бесплотный дух, уже имеет в своем отражении матрицу образа, повторение всего набора качеств. Но, ему не хватает объема! И энергетики! Просто так вы не увидите его! Особенно днем, при освещении. Вот если вечером в темном пространстве, где еще и начинает снижаться температура, его можно при определенном повороте разглядеть. Он мелькнет на секунду и вам покажется, что вы все это придумали, или… увидели приведение! В принципе этот эффект подобен эффекту радуги на небе. Она видна в определенных условиях плотности воздуха, насыщенности его парами воды, и под определенным освещением этого участка лучами солнца. Она есть, когда мы присутствуем при всем стечении этих исходных моментов и мы не видим ее, когда они не способствуют проявлению разложения цвета на оттенки.
– Получается, что приведения, это отражения от портретов? – спросил Пьер. – Видимые, при определенных условиях. А я думал, что это души покойников. Не упокоенные, веками и умершие в мучениях.
– Не только мой пытливый слушатель. Все эти духи тоже делятся на различные виды, но это отдельная тема. Сейчас мы говорим о картинах.
Следующим действием, для оживления картины, является уплотнение духа. Вместе с плотностью, эфир из которого состоит вытолкнутый с картины образ, начинает приобретать еще и энергию, которая, сцепляясь с отдельными тонкими энергетическими слоями, становится ощутимой. Ведь и паутину можно сделать твердой, если сложить несколько тысяч слоев, так и в этом бесплотном духе. Снимая слой за слоем, и соединяя его вне картины в один, я могу помочь обрести ему и плоть и жизнь и мысли и чувства.
– Все это звучит логично, – задумчиво произнес Пьер, зачарованный рассказом Алекса. Но как вы можете точно собирать эти слои и удерживать их в одном положении. И опять же, – также задумчиво произнес Пьер, как будто в этот момент и сам решал эту задачку. – Где взять эту энергию, я ведь так понимаю, нужен клей, который склеит все эти бесплотные слои….
– А вот это мой секрет, – засмеялся Алекс. Это мой секрет, благодаря которому я приобрету все! Хотя, вам я открою и его! Если жидкость налить в кувшин то она примет его форму? – продолжил оживившись еще больше Алекс. – Правильно. Так и уплотненный дух, если его поселить в необходимый сосуд в виде тела человека, тоже примет его форму. Просто?! А?! И я думаю, понятно?! Алекс потер руки и, совершенно довольный, посмотрел на Пьера и окружающих.
– А что можно благодаря этому приобрести? – удивился Пьер, заодно представляя, как в гуттаперчевую куклу вливается уплотненный дух. – Чушь подумал он. Кто руками будет шевелить? И как?
– А вы не думаете, что эти восстановленные к жизни образы в определенный момент, могут раскрыть тысячелетние секреты, тайны, которые появились благодаря им, и во время их жизни.
– Ну, например? – высокомерно задал свой вопрос Пьер.
– Например, где спрятаны фамильные драгоценности, где замурованы тайные ходы, и кто какую роль играл в истории. Со временем, каждое слово, каждое письмо, каждая история делается бесценной. Антиквариат, одним словом. Даже пачка писем, спрятанная Жозефиной, и написанная ей ее любовником Шарлем. Представляете, какой бум вызовут эти якобы внезапные находки, какую цену можно за них получить на аукционах. Да мало ли что. Я говорю слишком простыми вещами. Чтобы вы поняли меня. Остальное можете додумать.
– Так вы преследуете корыстную цель! – воскликнул Пьер. Сначала вы мне казались фанатом, а теперь…
– Во-первых, я хочу дать предкам увидеть своих потомков. Я хочу отблагодарить своих друзей ушедших в мир иной, дать им радость вернуться в этот мир и увидеть каким он стал. Это достойный шаг и достойная благодарность как вы думаете? – обиженно спросил Алекс. А все остальное, оно не помешает, тем более, что для моих экспериментов нужно слишком многое. И уединение, и тайники, и большое количество благодарной и немой прислуги. К тому же мне нужно на что-то жить, скрывать свои открытия во времени от произвола политиков, от стихийных бедствий, от нашествия армий нуворишей и анархистов, которым ничего не свято. Имеешь многое, нужно еще больше для его охраны. Так что голубчик, в корысти меня можно уличить в последнюю очередь.
