Г Метельский - По кромке двух океанов
На Камчатке двадцать восемь действующих вулканов. Наблюдать за некоторыми «огнедышащими горами» начал еще участник Второй Камчатской экспедиции, сподвижник Ломоносова Крашенинников, прибывший на Камчатку в 1737 году. Но это были преимущественно визуальные наблюдения: когда проснулся вулкан, когда успокоился. По-настоящему изучать их начали по сути дела лишь в наше время, а именно в 1935 году, когда была организована первая в стране вулканологическая станция в маленьком поселке Ключи.
В Ключах я обязательно побываю, но прежде хочу познакомиться с Петропавловском, этим удивительным городом, построенным на неспокойной, колеблющейся земле. Обычно принято начинать знакомство с главной улицы, но я пренебрегаю этим неписаным правилом и змеиной тропкой поднимаюсь на какую-то гору, откуда открывается изумительный вид на город, несколькими террасами опоясавший Авачинскую бухту: улица идет над улицей, напоминая палубы океанского парохода. Вокруг, куда ни обратишь взгляд, видны величественные, знакомые по японским лаковым картинкам конусы вулканов, среди которых выделяется сахарная голова Авачи. В бинокль можно различить три голые скалы, подобные трем пням, оставшимся от каменных деревьев, — Три Брата, стерегущие узкий вход в Авачинскую бухту, в которой, как утверждают знатоки, может поместиться флот всего мира.
Берег в этот ранний час еще пуст, на плотном песке после отлива валяются «дары океана» — красные, желтые, синие морские звезды, ракушки, зеленые приплюснутые шарики морских ежей с неколючими колючками, стеклянные кухтыли, обрывки сетей, разные пластмассовые сосуды с нашими и чужими надписями. А чуть выше на берегу, под сенью криволапых камчатских берез покоятся пушки, оставшиеся со времени Крымской войны 1854 года.
30 июля 1854 года военный губернатор Камчатки В. С. Завойко обратился с воззванием к жителям Петропавловска:
«Получено известие, что Англия и Франция соединились с врагом христиан, с притеснителями наших единоверцев; флоты их уже сражаются с нашими. Война может разгореться и в этих местах, ибо русские порты Восточного океана объявлены на осадном положении. Петропавловский порт должен быть всегда готов встретить неприятеля. Я надеюсь, что жители, в случае нападения неприятеля, не будут оставаться праздными зрителями боя… Я пребываю в твердой решимости, как бы ни многочисленен был враг, сделать для защиты порта и чести русского оружия все, что в силах человеческих возможно, и драться до последней капли крови; убежден, что флаг Петропавловского порта во всяком случае будет свидетелем подвигов чести и русской доблести».
Когда к Петропавловску подошла мощная англо-французская эскадра, гарнизон его состоял всего из восьмисот восьмидесяти человек флотского экипажа, считая престарелых и инвалидов.
Эскадра появилась в бухте 17 августа, а через три дня «темная масса неприятельских судов» медленно двинулась к берегу. Их встретил огонь восьми орудий — это было все, чем располагали защитники. Все было в тот трудный день — молебны перед боем и пальба восьмидесяти неприятельских пушек с кораблей, высадка неприятеля и паническое бегство его после рукопашной схватки, когда смешались в кучу красные мундиры англичан с синими и красными рубашками матросов Франции и России. 24 августа петропавловский гарнизон успешно отбил второе нападение, после чего израненная соединенная эскадра позорно ретировалась из Авачинской бухты.
Бережно хранится светлая память о защитниках Петропавловска. Взметнулся высоко в небо островерхий купол четырехгранной часовни, поставленной в их честь. «Памяти павших при отражении атаки англо-французского флота…» А над братской могилой, где похоронены свои и неприятельские солдаты, поставили три креста с надписью на трех языках: «Здесь лежат воины, верные своему солдатскому долгу».
Петропавловск вытянулся огромной дугой, следующей очертаниям Авачинской бухты. Крутые лестницы кое-где соединяют между собой параллельные улицы, и, чем выше я забираюсь, тем величественнее выглядит морской порт с его океанскими судами и новым морским вокзалом; к нему ведет главная, Ленинская улица, застроенная монументальными зданиями, способными выдержать девятибалльное землетрясение.
Увы, мне и тут не везет с погодой. Тот самый сентябрь, который почти всегда бывает на юге полуострова теплым и ясным, на сей раз подкачал. Вот уже который день, просыпаясь по утрам, я слушаю монотонный, равнодушный голос радиодиктора: «Говорит камчатское метео. По восточному побережью ожидается дождь, туман, ветер пять-шесть баллов, южный и юго-восточный, высота волны от полутора до трех метров, температура воды десять одиннадцать градусов, воздуха — одиннадцать — тринадцать…» И так в начале каждого часа, с той только разницей, что слегка изменится температура да чуть увеличится или уменьшится высота волны.
— Широта крымская, долгота колымская, — весело говорит сотрудник редакции «Камчатская правда», куда я захожу, чтобы посоветоваться насчет своего дальнейшего маршрута.
В редакции висит большой макет Петропавловска: таким город должен стать к 1980 году. Яркими фасадами обращены к бухте дома современной архитектуры. В городе число облачных дней превышает число солнечных, и проектировщики особое внимание обратили на цвет строительных панелей, которые предполагают отделывать «вечными» местными минералами разных цветов. На двадцать километров растянется город, на тысячу гектаров увеличится его зеленый массив…
— Так куда же вам поехать?… — отвлекает меня от созерцания макета сотрудник редакции. — Значит, так. Долина гейзеров — раз, К котикам на Командорские острова — два. Вулканологическая станция в Ключах — три. Паужетская геотермическая станция, единственная в стране, — четыре…
Список интересных мест, которые мне обязательно надо посмотреть, неисчерпаем. По самым скромным подсчетам, только на беглый осмотр перечисленных объектов мне понадобится около года.
И все же я делаю попытку выполнить намеченный план и начинаю с самого трудного — Командорских островов. Несколько дней подряд я штурмую на остановке автобус, который идет в аэропорт. Билет у меня на руках, в Алеутском райкоме партии знают, что я должен у них появиться, но после шести часов бесцельного ожидания каждый раз следует объявление по радио: рейс в Никольское отменяется и переносится на завтра. Никольское — это на острове Беринга, где могила и памятник командора, птичьи базары и лежбище котиков, одно из немногих в мире.
…Погоды нет как нет. Туман густой пеленой закрывает землю и никак не может подняться хотя бы на восемьсот метров, ту минимальную высоту, при которой разрешаются полеты. С каждым днем шансов улететь становится все меньше. Если верить лоции Берингова моря, то «Командорские острова в течение восьмидесяти процентов навигационного времени находятся в тумане».
