Станислав Пиотровский - Свет и тени Турции
«Сын, я знаю, что ты шейх, а я лишь женщина, хоть и твоя мать. Я не могу омрачить свою душу грехом гордыни и сесть рядом с шейхом. Аллах не простил бы такого греха. А я хочу быть с тобой вместе в раю». Видите, я не смог ни в чем убедить свою мать. Что же говорить о других?
Рассказ шейха взволновал меня.
- Скажите, шейх — фигура мистическая или он обладает какой-то властью?
- О да, и еще какой! Достаточно намека — и его приверженцы мгновенно, не задумываясь, покорно и слепо выполнят все, что он пожелает. Религиозные фанатики не боятся даже смерти.
— Эту власть ведь можно использовать для благих дел. Можно заставить верующих служить обществу, например строить дороги, школы и прочее.
— Что вы! Традиция этого не позволяет. Подобного шейха обвинили бы в святотатстве, в сговоре с дьяволом. Все не так просто. Здесь нужны время и терпение.
— Разве вы не верите в прогресс?
— Верю, но темпы его могут быть разными. Вы, например, мчитесь в автомобиле, а мы едем на осле, который даже верблюдам в караване навязывает свою скорость передвижения.
— Но мы не договорили насчет должности шейха. Вы не оставите наследника. Значит ли это, что они изберут новую династию?
- Нет, на мне все кончится. Они не найдут семьи, овеянной таким же ореолом святости. К тому же имамы не допустят избрания нового шейха. Зачем им конкуренты? Никто не любит делиться властью.
Женщина и ислам. Воспитанные на Коране и сунне мусульманские женщины не ведут широкой борьбы за равные права с мужчинами. Некоторые из них добились равноправия тяжелым трудом или упорной учебой, другие чувствуют себя равноправными членами общества благодаря общественному положению мужей или близких родственников. Эти женщины выступают, хотя и робко, несмело, за подлинные, а не только за формальные права женщин. Они занимаются благотворительностью, заботятся о сиротах, ведут курсы домоводства. Но против фанатизма и отсталости они бороться не в силах, тем более что в этом случае им грозит обвинение в сочувствии коммунизму.
Женщины плетут корзины
Вряд ли встретишь в деревне женщину, которая осмелилась бы голосовать не за тех же кандидатов, что и ее муж. Известны случаи, когда отцы стреляли в своих сыновей, нарушивших семейную дисциплину и голосовавших не за ту партию, за которую им велел голосовать глава семьи. А что было бы, если бы подобное непослушание исходило от женщины?!
Как уже отмечалось, чадру сейчас можно увидеть только в глухой провинции. В больших городах это редкость. В селениях, где женщины были вынуждены отказаться от чадры, они прикрывают головы и лица большими шалями.
Женщины не устраивают посиделок на улицах перед домами и, естественно, не участвуют в советах стариков. Безмолвно и покорно они подчиняются решениям совета старцев и своих мужей. Их удел — дом, дети, муж. Это в городах. Деревенским женщинам еще тяжелее. Кроме дома на них лежит работа в поле и уход за скотиной. Пока мужья посиживают в чайной да покуривают наргиле, жены трудятся и пекутся о благополучии семьи.
Правоверный мусульманин не пьет вина. Мухаммед запретил своим приверженцам пить вино. Он сам пил только воду. Но можно ли было предположить, что правоверные со временем изобретут другие алкогольные напитки, например ракы — виноградно-анисовую водку? Если в эту водку долить воды, она становится белой, как молоко. И все в порядке. Можно сказать, будто принял этот напиток за молоко.
Однажды во время своего обеденного перерыва, в полдень — время молитв, некий благочестивый садовник, удобно устроившись в парке под деревом, тихо напевал веселую мелодию.
— Ильхан, что это за пение? Ты что, молишься? — спросил его начальник.
— Нет, я радуюсь, — со счастливой улыбкой ответил Ильхан.
— Чему ты радуешься?
— Слава Аллаху, он послал мне счастье и радость.
— Радость? Какую?
— Большую, эфенди. От меня ушла жена. Вернулась в деревню, к отцу. Я пошел за ней, чтобы научить ее послушанию, но ее отец предложил мне вернуть деньги, которые я за нее заплатил.
— Сколько?
— Ой много. Девять тысяч лир. А по соседству со мной жила свободная девушка, моложе моей скверной жены, и я договорился с ее отцом. Он отдал мне ее за шесть тысяч лир. У меня осталось три тысячи. Начну строить себе дом.
— А хватит денег?
— Нет, придется одолжить.
— Ну а как твоя новая жена? Лучше прежней?
— Эвет! — воскликнул Ильхан. — Покорная, скромная, набожная. Эта меня не бросит. Аллах милостив.
— Как же так, Ильхан? Мусульмане не пьют, а ты выпил?
— Это на радостях, эфенди. Но вина я не пил. Я пил ракы.
— Ладно, ладно, отдохни, поспи немного в тени деревьев.
— Мир прекрасен — чок гюзель, — повторил сияющий, счастливый Ильхан.
— Ты прав, — подтвердил начальник и ушел, погруженный в размышления о человеческом счастье.
Бедная Ева. Некая девушка по имени Ева, полька, встретила турецкого юношу Али. Оба работали в ФРГ. Молодые люди полюбили друг друга и поженились. Супружеская жизнь складывалась благополучно. Ева была счастлива. Они с мужем работали и откладывали деньги на обзаведение хозяйством в Стамбуле.
Когда Ева и Али приехали в город на Босфоре, у них уже было двое детей. Али поселился со своей семьей в старом районе, поближе к родственникам и знакомым.
И тут в семейной жизни Евы произошли разительные перемены. Муж словно переродился. Куда девались его доброта и нежность? Началась дрессировка. Ева должна была приспособиться к новым условиям жизни. Прежде всего ей было запрещено выходить из дому, показываться на улице. Муж сам распоряжался деньгами, сам делал покупки. Он уходил из дому рано утром и возвращался вечером. Запертая в четырех стенах своей жалкой лачуги, Ева воспитывала детей. Семейные ссоры стали частым явлением. Али бил жену. Ева терпела. Муж требовал, чтобы она кричала, плакала: соседи должны знать, что он бьет жену, иначе над ним будут смеяться, говорить, что он у нее под каблуком.
- Спасите!!! — кричала несчастная женщина.
В дом заглянула соседка, улыбнулась и спокойно закрыла дверь. После этого несколько дней царило спокойствие. Лишь тихо плакала Ева.
Однажды Али рано вернулся домой. Молча и угрюмо он глядел на Еву.
— Ты принес хлеба? — спросила она.
— У меня нет денег... Я проиграл, — мрачно ответил Али. — Подойди ко мне, сынок. — Отец посадил ребенка на колени. — Что вы сегодня ели?
— Мама купила нам арбуз.
— Что?! Ты была в городе? — словно разъяренный зверь, Али накинулся на Еву. Он стал бить ее, она стонала от боли, но не кричала.
