Владимир Динец - Песни драконов. Любовь и приключения в мире крокодилов и прочих динозавровых родственников
Забегая вперед, должен сказать, что моя стратегия сработала. Настя стала прекрасным фотографом-анималистом и особенно интересуется земноводными и прочей мелкой живностью.
Некоторые люди рождаются натуралистами. Я унаследовал эту мутацию от отца, известного ученого-химика, который в качестве хобби стал также крупным специалистом по высокогорным бабочкам Центральной Азии. В годы перестройки он сумел пережить кончину советской науки, подрабатывая в качестве профессионального охотника на бабочек для западных коллекционеров. Мои родители разошлись как раз перед моим рождением, и я не был знаком с отцом до двенадцати лет. К этому возрасту я уже давно знал, что буду биологом. Думаю, что это был вполне убедительный эксперимент на наследуемость поведения, несмотря на минимальный размер выборки.
Но мир полевой биологии настолько захватывающе интересен, что им можно увлечь почти любого человека, если постараться. Я сделал все, что мог, чтобы соблазнить Настю его чудесами.
В Теннесси я провел две недели вместо двух дней, но потом пришлось уехать, чтобы забрать машину из ремонта и заняться аллигаторами. Напоследок мне удалось уговорить Настю приехать ко мне в Майами, перед тем как улететь на лето в Европу.
Я был так счастлив, что Настя оказалась настолько замечательной, что почти не спал, объездил всего за десять дней несколько штатов и нашел два отличных места для будущих исследований.
Никогда в жизни я не вкладывал столько сил в уборку квартиры, как перед Настиным приездом. Мне было совершенно ясно, что это не просто очередное свидание. Я даже выселил на улицу всех пауков, но гекконов трогать не стал: все-таки они были главной достопримечательностью.
Увы, когда Настя приехала, мое жилище не произвело на нее особого впечатления. Я решил сократить пребывание в квартире до минимума, свозил Настю в Эверглейдс, познакомил ее с моими объектами исследований, и мы поехали на Флорида-Кис, цепочку островов у южной оконечности Флориды. Я организовал нам путешествие в самое романтичное место на востоке США.
Далеко в море к западу от Флорида-Кис расположена кучка маленьких песчаных островков под названием Драй-Тортугас (“Сухие Черепахи”). “Сухие” они потому, что там нет пресной воды. Постоянного населения тоже нет, только колонии морских птиц и крепость XIX века на самом большом из островков. Шестиугольная в плане крепость так велика, что занимает весь остров, кроме небольшого пляжа. Четыре стороны шестиугольника поднимаются прямо из моря, а от прибоя их защищает кирпичный волнолом, по которому вокруг крепости можно обойти. Между волноломом и крепостной стеной лежат мелководные лагуны. Крепость очень красивая, а вид со стен на простирающиеся до пустынного горизонта бирюзовые отмели совершенно поразительный. На островах полно живности: перелетные птицы останавливаются там на пути из Южной Америки в Северную, акулы-няньки и лангусты появляются по ночам в лагунах, а внешнюю сторону волнолома патрулируют самые большие в мире барракуды. Но кровососущих насекомых там нет.
Острова – национальный парк. Туристы обычно приплывают из Ки-Уэста, ближайшего города, всего на день, но намного лучше взять с собой палатку и остаться ночевать на пляже. Можно плавать с маской вдоль обросших кораллами кирпичных стен, гулять вокруг крепости по волнолому или исследовать бесконечные темные коридоры внутри. А еще можно взять спальный мешок и забраться поздно ночью на стену, чтобы посмотреть на звезды. Это единственное место к востоку от Скалистых гор, где нет абсолютно никакой засветки от населенных пунктов; Млечный Путь там такой яркий, что видно его отражение в море. Но на Драй-Тортугас ни в коем случае нельзя приезжать одному Оказаться на таком романтическом острове, не имея возможности кого-нибудь обнять, было бы совершенно невыносимо.
Три дня спустя мы снова были в пути: я ехал к аллигаторовым болотам, а Настя летела через Атлантику. Она взяла билеты в Европу еще до нашей встречи, и было поздно что-то менять. Я должен был уехать в Африку за две недели до ее возвращения, так что нам предстояло семь месяцев разлуки. Но я знал, что мы будем вместе во что бы то ни стало.
Я теперь понял, что самый верный способ узнать, нравится тебе человек или нет, – это поехать с ним путешествовать.
Марк ТвенЛюбовь миссисипских аллигаторов
Глава 20
Alligator mississippiensis: научное тестирование
Я спал в своем надувном каяке посреди тихой лесной заводи с черной водой, окруженной высоченными болотными кипарисами. В кронах даже ночью пели пересмешники, в тени деревьев перемигивались светлячки, теплый воздух был наполнен сладким ароматом молодой листвы, а комаров – о чудо – еще совсем не было.
Около полуночи я проснулся от того, что моя лодочка покачнулась. Я приподнялся на локте, ожидая увидеть плывущего мимо по своим делам аллигатора или бобра, но это была русалка – она высунулась по пояс из воды и смотрела на меня, положив локти на борт каяка. Ее нежная кожа казалась совсем белой в свете полной луны, у нее были светлорусые волосы и ясные золотисто-зеленые глаза. Я невольно подвинулся, и она легко скользнула в лодку. Вместо хвоста у нее была пара весьма стройных ножек – если бы не волшебные глаза цвета весны, ее, пожалуй, можно было бы принять за обычную девушку, просто сказочно красивую. Я обнял ее, холодную от еще не прогревшейся воды лесной речки, и она улыбнулась, согреваясь в моих руках.
Когда звезды стали гаснуть в светлеющем небе, она отвела усталой рукой длинные волосы, снова улыбнулась, поцеловала меня на прощание, легко скользнула в черную воду и исчезла. Я задремал в ставшем вдруг пустым и неуютным каяке, и только на рассвете меня разбудила первая утренняя “песня” аллигатора – низкий, мощный рев, от которого задрожали заводь, лодка и даже деревья по берегам.
Русалка приходила каждую ночь, как только поднималась над кронами кипарисов серебряная луна. Но луна убывала, мне приходилось ждать ее восхода все дольше, и вот однажды ставший тонким месяц взошел лишь под утро, а моя зеленоглазая гостья так и не появилась.
Я вернулся к спрятанной на берегу машине, убрал в багажник каяк и поехал домой, в вечное лето юга, но каждый раз, как я замечал на обочине стройное деревце со светлозелеными листочками, мне вспоминались колдовские глаза русалки в ночной тишине…
На этот раз каяк сильно качнулся, и я проснулся по-настоящему. Черный медведь пил воду с берега, сопя и фыркая. В воздухе пахло рассветом, но звезды еще не погасли. Вокруг меня на поверхности воды неподвижно лежали аллигаторы. Шла моя третья неделя в болотах на побережье Мексиканского залива.
