Жюль Верн - Пять недель на воздушном шаре
– В такую-то жару? – воскликнул Джо. – Разумеется, если это необходимо, сэр, то, конечно, будет сделано; но мне, признаться, жалко сжигать этот чудесный лесок, давший нам столько хорошего.
– Да, надо быть как можно осторожнее, чтобы не спалить его, – сказал доктор, – пусть и другие воспользуются когда-нибудь этим приютом среди пустыни.
– Уж мы позаботимся об этом, сэр. А вы думаете, что этот оазис известен кому-нибудь?
– Конечно, это место стоянки караванов, идущих в Центральную Африку, и наверно могу сказать, что встреча с ними тебе, Джо, была бы не очень по сердцу.
– Да разве здесь также встречаются эти ужасные ньям-ньям?
– Без сомнения. Ведь это название общее для всего туземного населения, и, живя в одном и том же климате, эти родственные племена, конечно, усвоили одинаковые нравы и обычаи.
– Тьфу! – вырвалось у Джо. – Впрочем, – заявил он, – в конце концов это понятно. Если бы у дикарей были вкусы джентльменов, то в чем же была бы тогда разница между теми и другими? Уж эти ньям-ньям не заставили бы себя просить: они с наслаждением съели бы сырой бифштекс, да и самого шотландца в придачу.
После этих рассуждений Джо отправился раскладывать костры, стараясь делать их как можно меньше. К счастью, эта предосторожность оказалась излишней, и все трое поочередно прекрасно выспались.
На следующий день погода ничуть не изменилась-упорно держался штиль. Полная неподвижность «Виктории» говорила об отсутствии даже самого легкого ветерка.
Фергюссон снова начал было беспокоиться. «Если так будет и дальше, пожалуй, может не хватить съестных припасов, – думал он. – Неужели, избежав смерти от жажды, мы погибнем от голода?»
Но вскоре он воспрянул духом, заметив, что барометр стал сильно падать, – это был явный признак перемены погоды в ближайшее время. И он решил не откладывая заняться всеми необходимыми для полета приготовлениями, чтобы при благопри ятных условиях немедленно подняться на воздух. Ящик для воды, питавший горелку, и ящик для питьевой воды – оба были наполнены доверху.
Затем Фергюссон занялся уравновешиванием шара, и Джо снова пришлось пожертвовать порядочной частью своего сокровища. Однако вместе с силами к нему вернулись его корыстные помыслы, и он не сразу исполнил приказ доктора. Но тот объяснил ему, что «Виктория» не в состоянии поднять лишнего груза и, значит, надо выбирать между водой и золотом. Джо, наконец, перестал колебаться и выбросил из корзины на песок значительное количество драгоценной руды.
– Ну, пусть же это золото достанется тем, кто явится сюда после нас, – промолвил Джо. – Вот, думаю, удивятся-то, найдя богатство в таком месте!
– А что, если какой-нибудь ученый-исследователь наткнется здесь на эти камни? – сказал Кеннеди.
– Нет никакого сомнения, дорогой Дик, что он будет очень поражен и не замедлит напечатать об этом целые фолианты, – отозвался доктор. – Мы же в один прекрасный день можем услышать о чудесных залежах золотоносного кварца, найденных среди песков Африки.
– И подумайте, все это будет делом рук Джо, – заметил Кеннеди.
Мысль, что он загадает загадку какому-нибудь ученому, утешила Джо, и он даже улыбнулся.
Весь остальной день доктор тщетно ждал перемены погоды. Температура повысилась и, если бы не густая тень оазиса, была бы совершенно невыносимой. Термометр показывал 149ш. Это была наивысшая температура, отмеченная до сих пор Фергюссоном. Воздух казался огненным.
Вечером Джо опять разложил для безопасности костры, и во время вахт доктора и Кеннеди не произошло ничего нового. Но около трех часов утра, когда дежурил Джо, температура внезапно понизилась, небо заволокло тучами, стало темно.
– Вставайте! Вставайте! – крикнул Джо своим товарищам. – Поднимается ветер!
– Наконец-то! – воскликнул доктор, глядя на небо. – Буря приближается! Скорее на «Викторию»!
Действительно, нельзя было терять ни минуты. Под натиском урагана «Виктория» совсем пригнулась к земле, и ее корзина волочилась по песку. Если бы случайно из нее вывалилась часть балласта, шар могло бы совсем унести. Быстроногий Джо помчался к корзине и ухватился за нее. В это время самый шар почти лег на землю, рискуя изорвать свою оболочку.
Доктор занял свое обычное место, зажег горелку и приказал сбросить лишний балласт.
Путники в последний раз взглянули на гнувшиеся до земли под напором бури деревья, оазиса и, подхваченные на высоте двухсот футов восточным течением, скрылись в ночном мраке.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Путешественники неслись чрезвычайно быстро. Да они и жаждали покинуть Сахару, едва не ставшую для них роковой.
Около четверти десятого утра они стали замечать кое-где траву, пробивавшуюся сквозь песок. Эта трава говорила им, как некогда Христофору Колумбу, о близости земли; зеленые ростки боязливо выглядывали из-за камешков, которые скоро сменились скалами в этом океане песка. На горизонте появились волнистые очертания еще не высоких холмов. Их силуэты расплывались в тумане. Тягостное однообразие пустыни стало исчезать.
Доктор с восторгом приветствовал этот новый край и готов был, как моряк на вахте, крикнуть: «Земля! Земля!»
Через час перед глазами путешественников стала проноситься местность, еще очень дикая, но уже не такая плоская и оголенная; на сером небе даже вырисовывались очертания деревьев.
– Что же – значит, мы уже в более или менее цивилизованной стране? – спросил охотник.
– В цивилизованной! – воскликнул Джо. – Да что вы, мистер Дик. Взгляните-ка, ведь совсем еще не видно людей.
– Но при той быстроте, с которой несется наша «Виктория», мы скоро их увидим, – заметил Фергюссон.
– А скажите, мистер Самуэль, мы все еще летим над страной негров?
– Да, Джо, и будем лететь над ней, пока не доберемся до арабов.
– До арабов, сэр? Настоящих арабов с верблюдами?
– Нет, без верблюдов: эти животные здесь редки, вернее сказать, – почти неизвестны. Встретить их можно только поднявшись на несколько градусов к северу.
– Жаль!
– А почему, Джо?
– Да потому, что при противном ветре можно было бы ими пользоваться.
– Каким же образом?
– Мне, сэр, сейчас пришла в голову вот какая мысль: что, если впрячь в нашу «Викторию» этих самых верблюдов и заставить их тащить нас? Что вы на это скажете?
