Владимир Санин - Новичок в Антарктиде
Некто в должности прораба
На Востоке строил ДЭС.
И у него на целу залу
Не хватило материалу!
В этот момент на обычно непроницаемом лице Владислава Иосифовича слегка дрогнул один мускул, и я понял, кто подарил критиканам с баяном сюжет для частушки.
В кают-компании шёл разговор.
— С тягачами и не такое бывает, — рассказывал один из походников. — Семеныч был тогда начальником Востока, подтвердит. В тот день механик-водитель расчищал полосу, доработал до полудня и поехал обедать. Коробка скоростей включалась плохо, и, чтобы с ней потом не возиться, он выжал палкой сцепления и кое-как её закрепил. И вот, пока он уплетал борщ, палка под воздействием вибрации от работы мотора выскочила, и тягач пошёл! А механик спокойно отобедал, перекурил, вышел из кают-компании — батюшки! Машина уже в трех километрах!
— Семеныч, тягач удрал!
— Кто, кто удрал?
— Тягач!
— Доктор, — говорит Семеныч, — переутомился товарищ, выпиши ему полстакана валерьянки.
Короче, пока заводили трактор, бродяга тягач ушёл километров на пятнадцать. К счастью, упёрся в заструг и заглох — а то попробуй, догони его на тракторе!
— Ничего не выдумал, было такое, — с удовольствием подтвердил Сидоров.
Заканчивался прощальный обед, скоро санно-гусеничный поезд отправится в обратный путь.
— Будь человеком, Вася, отдай Тимофеича, — в десятый раз, но уже с безнадёжностью в голосе просил Зимин.
— Бери… — кивнул Сидоров, — …ящик коньяка, икру, запасные каэшки, унты… Что хочешь — поезду ничего не жалко.
— А Тимофеич?..
— Останется на Востоке, пока не закончу дизельную. В тот день, когда смонтирует систему — отпущу, и ни минутой раньше.
— Отдай, будь другом! — взывал Зимин.
— Дружба дружбой, а Тимофеич врозь, — отшутился Сидоров. — Каких ребят тебе даю! Дима Марцинюк, Коля Валюшкин — мало?
— Добавь Тимофеича — твой портрет над кроватью повешу!
— Можешь самого меня повесить — не отдам.
На другом конце стола хохот. Это Валерий Фисенко изображал в лицах будущее своих соседей через пятьдесят лет.
— Пивной ларёк, очередь. Подходит Коля и хрипит собравшимся: «Плесните, братки, про Восток расскажу!»
Ребята шутят, смеются, а на душе скребут кошки: нелегко придётся походникам! Им ещё хотя бы с недельку отдохнуть, набрать по нескольку килограммов веса, но нельзя: нужно успеть вернуться в Мирный до прихода «Оби», времени в обрез.
— Может, на самолёте обратно полетишь? — с улыбкой спросил Сидоров у Зимина.
— Нет уж, — поёжился Зимин и подмигнул Луговому. — На тягаче надёжнее. Правда, Ваня?
— Тягач, он свой, как лошадь, — прогудел Луговой. — Ну их к бису, самолёты, вертайся на гусеницах!
Мы уже знали, чем объяснялась такая «самолетофобия». Как-то Зимину и Луговому довелось лететь в Мирный на ЛИ-2. Погода была хорошая, ничто не предвещало неожиданностей. За несколько минут до посадки пилот выпустил лыжи: одна вышла, а вторая ни в какую! А горючее кончается! Пришлось садиться на одну лыжу. Как рассказывал Луговой, обнялись они с Зиминым покрепче и мысленно послали родным и близким приветственные радиограммы. Но все обошлось, самолёт сел, лишь погнув крыло. Правда, Луговой ухитрился разбить нос о своё же колено, но это уже «косметика», как говорил сам пострадавший.
Походники уходили в хорошем настроении. Щедрый Сидоров из своих запасов обул и одел обносившихся в походе ребят, поделился лучшими продуктами. Из Мирного на смену заболевшему Александру Ненахову прилетел Лев Черепов, неиссякаемый оптимизм которого наверняка пригодится в трудном пути. К тому же с поездом идёт весёлая компания магнитологов — Майсурадзе, Блинов и Валюшкин, которые будут устанавливать по дороге автоматические станции с атомными источниками энергии — первые автоматы по изучению магнитных явлений в Антарктиде. Объятия, поцелуи — и по приказу Зимина его ребята разошлись по машинам. Но Тимофеич решил продлить проводы. Заведя свой тягач, он рванул вперёд на два километра и остановился, тем самым дав нам возможность прокатиться на поезде.
Я выбрал «Харьковчанку» — одну из трех знаменитых машин, изготовленных специально для антарктических полярников рабочими Харьковского тракторного завода. Выбрал с умыслом: я был уверен, что водитель Виктор Сахаров не откажет мне в удовольствии посидеть за рычагами. И Виктор не обманул моих ожиданий: уступил своё место, и я по проложенной Тимофеичем колее гнал «Харьковчанку» один километр четыреста метров. Цифры эти привожу не случайно. Дело в том, что после меня выпросил у Сахарова рычаги Валерий Ельсиновский. Он вёл машину каких-то жалких шестьсот метров, но, едва остановившись, начал доказывать, что протянул её по Антарктиде больше меня. К счастью, нашлись честные люди, восстановившие историческую правду: Сахаров и штурман Морозов заверили подлинность приведённых мною цифр. И вы думаете, что доктор успокоился? Как бы не так! Он тут же сочинил небылицу, что якобы один водитель на остановке разводил руками и удивлялся: «В жизни не видел такую хромающую на обе ноги „Харьковчанку“! Уж не Санин ли её случайно вёл?» Разумеется, свидетели подтвердили, что я орудовал рычагами как подлинный мастер.
Последние объятия, ракетные залпы — и поезд ушёл в свой далёкий и трудный путь. Мы следили за ним, пока хватало глаз, а потом, молчаливые и торжественные, отправились на станцию.
— Золотые ребята, железные люди! — запуская тягач, растроганно говорил Тимофеич и вытирал мокрое лицо. — Хотите верьте, хотите нет, но, когда я прощался этими мошенниками и стилягами, из глаз посыпались вот такие слезы, как орех…
И еще из впечатлений последних дней.
Зная любовь корреспондентов ко всякого рода рекордам, мне за одно утро преподнесли их целых три.
Перечень открыли Борис Сергеев и Коля Фищев, запустив зонд на сорок три километра — рекорд Востока за все годы! Верный своему слову Сидоров «выставился» на бутылку коньяку, и аэрологов немедленно окружила весёлая толпа: каждый доказывал свою причастность к успеху.
— Я вас такой яичницей накормил, что за пятьдесят могли запустить! — подчёркивал свои заслуги Павел Смирнов.
— Пересолил ты свою яичницу! — «топил» конкурента Валерий Фисенко. — И тебя, Сашок, мы близко к коньяку не подпустим. Мы знаем, кто нам помогал!
— «Нам»? — поражался такой наглостью Саша Дергунов. — Я хоть погоду предсказал, а ты?
— Я?! — Валера плутовски пучил свои глаза и вздымал руки, призывая в свидетели всевышнего. — А кто сегодня утром дал Борису прикурить? Кто, я тебя спрашиваю?
