Кармен Майкл - Танго в стране карнавала
Нечего и говорить, что в Рио-де-Жанейро я чувствовала себя отрезанной от мира. Я не имела доступа к английским новостям, сидела на строгой диете из фасоли и тростниковой водки, и моим единственным якорем, не позволявшим оторваться от мелкобуржуазной морали, была Карина, однако даже она не помешала мне пуститься во все тяжкие и удариться в разгул. В результате я разболелась и провалялась в постели десять дней в галюциногенном бреду высокой температуры. Дело осложнилось тем, что Густаво взялся меня лечить. Первым делом он заставлял ежедневно париться в горячей ванне и натираться питьевой содой. Дом наполнился запахами благовоний и свечей и странными звуками: это Густаво распевал заклинания богам Кандомбле.
Жара проникала повсюду, казалось, плавятся даже стены. Я начала разговаривать сама с собой во сне. Я читала Вольтера, Гёте и Достоевского. Посмотрела фильм под названием «Желтое манго», правдиво изображающий загнивающее бразильское общество. Заканчивался фильм незабываемой сценой безумного, необузданного секса – в ней добродетельная евангелистка, которую предал ее мерзкий муженек, вонзала щетку для волос в спину психопату, помешанному на стрельбе по мертвым телам.
Город захлестнула мода на детские маечки с надписями на груди: «Спасай хорошеньких!» и «Топи уродцев!» на спине. Куда ни падал мой взгляд, повсюду были признаки краха. Я прочитала книгу Ницше о гибели общества, которая неизбежно должна последовать за разгулом гедонизма, и за завтраком начала разговор об Апокалипсисе.
– Тебе нужно и впрямь показаться моему доктору, – встревожился Густаво, вглядываясь в мои глаза, после того как натер меня содой.
– Твой доктор, – взвилась я, – практикует вуду, изменяет жене, а по воскресеньям сидит на кокаине!
– Он проводник духов Эшу, – живо вступился за доктора Густаво.
К тому времени я прожила в тропиках уже полгода, но до сих пор видела Мачу-Пикчу только на картинке и так и не купила свитер из шерсти ламы. Немудрено, что подруги названивали мне постоянно, пытаясь понять, что все-таки со мной происходит. Мои блестящие новые идеи вызывали у них сильнейшую тревогу.
– Если забыть о человеческой потребности в доверии, – тараторила я по телефону, пытаясь через океан донести свою революционную мысль, – то супружеская неверность – это замечательная концепция.
За этим повисала напряженная пауза и следовала реплика:
– Ну, знаешь, если забыть о потребности в дыхании, то загрязнение воздуха тоже ничего себе концепция. Нет, честно, Кармен, скажи правду – у тебя точно все в порядке?
Будучи австралийкой до мозга костей, и я сама никак не могла разобраться с тем, как же применять на практике это пофигистское отношение к изменам. Неужели все здесь ходят с шорами на глазах и с затычками в ушах, притворяясь, будто в упор не видят, как он выходит из отеля в обнимку с датской капоэйристкой? Или мстят и в ответ тоже изменяют? А может, ревность для них – это просто дешевый грязный трюк, и ее вызывают – вроде того, как бразильское правительство прибегает к Карнавалу, чтобы отвлечь внимание народа от социальных проблем, – чтобы не позволить другому задуматься о том, чего на самом деле стоит партнер?
Такой взгляд на вещи был пессимистичным и пристрастным, но именно его разделяло огромное множество приезжающих в Бразилию путешественников, которых здесь обольщали, а потом изменяли и бросали – и все это в считаные дни, – после чего они покидали страну с горьким осадком в душе. Конечно, находились и такие, кто оставался и с виноватым видом присоединялся к общей вакханалии, виня во всем джунгли, дешевое пиво и жаркую погоду.
Пожалуй, самое лучшее объяснение всему этому дал мой приятель англичанин, живущий в Бразилии постоянно. Восседая в окружении целого гарема жен, под манговым деревом, величественный, как римский император, он рвал спелые плоды с тяжелой ветви у себя над головой и вдруг задумчиво произнес:
– Рано или поздно природа нас всех догоняет.
11
Деньги и мораль
В Бразилии нынче так – даже если на закате ты еще не подлец, к рассвету обязательно им станешь.
– «Симпатичный, но обычный», пьеса Нелсона РодригесаМы, собственно, не обдирали туристов как липку – мы определенно не делали ничего в духе Уинстона и проституток, – но надо же было начинать как-то зарабатывать на жизнь. Вся экономия на свете не могла скрыть того факта, что доходы у нас нулевые. На моем горизонте замаячил мрачный образ могильной плиты с выбитой на ней надписью: «Кармен Майкл, скончалась в капиталистическом рабстве. Скорблю по тебе – карта VISA,Австралия».
Фабио пока справлялся с оплатой счетов, но у меня до сих пор имелся целый ряд секретных трат, в результате чего кредитоспособность неуклонно падала. Основными грехами были модные тряпки и косметика – как ни старалась я соскребать со стенок баночки последние капли крема для лица, отказаться от этих статей расходов не удавалось. Я пыталась наверстывать в другом – отчаянно торговалась на рынках в Сахаре из-за фруктов и овощей, проверяла, не идет ли автобус, прежде чем схватить такси, внимательно изучала ресторанные счета (и замечу, каждый раз находила-таки ошибки). Однако единственным результатом всех моих усилий было брезгливое осуждение Густаво и Карины.
– Это же всего пятьдесят реалов, – сказал мне однажды Густаво, когда приятель Фабио, музыкант Жуан, нарисовался у входа и объявил, что нужны сто реалов, чтобы напечатать флаеры их местного карнавала. Полсотни у него уже было, и он попросил меня быстренько сгонять наверх и принести вторую половину суммы.
Жуан, улыбаясь, терпеливо ждал у ворот, а Торре следил за каждым его движением.
– Нет у меня, – пожала я плечами. Густаво уставился на меня в изумлении.
– Но у него-то их правда нет, – произнес он.
– Пятьдесят реалов туда, пятьдесят туда. Вот так и вышло, что я почти уже разорилась.
Густаво ухмыльнулся:
– Ах… бедная ты, бедная. Бедная! Ты-то? Разорена? Да брось!
– Да почему мы должны за это платить? Это не мои проблемы.
– Потому что вы знакомы. Он друг Фабио, не так ли? Он не постучал бы к тебе без нужды.
– Откуда ты знаешь?
Густаво удивленно поглядел на меня:
– Может, они простые люди, зато честные. – Я виновато вздохнула, а Густаво взглянул пристальнее: – Иначе он не осмелился бы даже подойти к этим воротам.
Правда заключалась в том, что я жила как богачка, но денег на эту жизнь у меня не было. Я начинала походить на деток богатых родителей, которые обретаются на всем готовеньком, но при этом не имеют карманных денег даже на выпивку.
