Владимир Динец - Зима на разломе (Ближний Восток, 1993-94)
Я догадывался, что все примерно так и будет, а Анке на всякий случай передал через Беню прощальную открытку.
Не грусти - если сможешь, конечно.
Остаются нам письма и сны.
Ведь не может быть счастья навечно,
Без зимы не бывает весны.
Наша память по-прежнему с нами,
Ты же знаешь - пусть мчатся года,
Нам за многими новыми днями
Тех ста дней не забыть никогда.
И в часы невезенья и горя
Мы, наверное, вспомним не раз,
Что сто дней между солнцем и морем
Были все-таки в жизни у нас.
14. Эмигрант
Ибо человеку, который добр пред богом, он дает мудрость, и знание, и радость. А грешнику дает заботу собирать и копить, чтобы после отдать доброму. И все это - суета и томление духа.
Экклезиаст
Середина апреля в Негеве - начало лета. Заканчивается весенний пролет, выгорают последние цветы, ночи становятся жаркими. Птенцы покидают гнезда, детеныши - норы. Хай-бар к этому времени превращается в настоящий детский сад.
Поскольку работы стало больше, Рони Малка прислал нам нового волонтера - англичанина Дэниела. Но Дэниел как-то не вписался в Хай-Барскую жизнь. Работать ленился, в биологии не разбирался, все у него ломалось. Беню же больше всего возмущало, что он каждый вечер приходил в гости, а продуктов не приносил. Все вздохнули с облегчением, когда гиены прокусили ему ягодицу и он уехал домой - произошло это через месяц.
Обидно было уезжать, не увидев, как вырастут и окрепнут все, кто родился зачастую у тебя на глазах - осленок, страусята, лисята, котята и прочие. Но я и так уже пробыл в Израиле на месяц больше, чем рассчитывал.
Я позвонил в МВД и узнал, что они по ошибке отправили паспорт не туда и он потерялся. Оформление нового заняло бы пару недель, а мне через три дня пора было идти в армию. Бюрократия победила. Пришлось срочно придумывать, как слинять из страны, в которую только что с таким риском возвращался.
К счастью, я вспомнил, что по решению суда в Гааге при передаче Табы египтянам за жителями Израиля осталось право безвизового въезда в этот пограничный поселочек. Я помчался в Эйлат и за пару часов поставил в египетском консульстве туристическую визу в свой российский паспорт и в израильские - моих друзей.
Потом явился в местный офис военкомата.
Дежурный офицер читала "Унесенных ветром". При моем появлении она машинально поправила уставную бретельку, но глаз от книги не подняла.
- Мне послезавтра в армию, - начал я.
- Поздравляю.
- Спасибо! Друзья хотят устроить проводы.
- Естественно, - она перелистнула страницу.
- Но с деньгами у нас не очень, так что мы решили смотаться в Табу там дешевле.
- Счастливого пути.
- Мне нужно разрешение на выезд.
Она достала из кармашка рулон бумажек, похожих на трамвайные билетики, написала на одной "24 часа", оторвала и протянула мне.
- До свидания.
- Пока, - ответил я и побежал на автовокзал.
Мы с Беней пулей влетели в джип, закинули на заднее сиденье канистру говяжьей крови (я собирал ее с мясных туш по стакану всю последнюю неделю), забрали в Эйлате Давида, Джин-Тоника, Реувена, Володю Локотоша и пару аквалангов и поехали на КПП. Была пятница, и банки уже закрылись, но я надеялся сменять шекели на доллары на границе, что нетрудно сделать, если выезжаешь через аэропорт Бен-Гуриона или портХайфы.
Но Израиль есть Израиль. Как раз на этой границе шекели меняли только на египетские пиастры, а это еще более сомнительная валюта, так что сменял я совсем чуть-чуть: может, в Каире повезет больше.
Мы мчались на юг по берегу Синая. Это побережье - одно из самых удивительных на свете. Горы здесь еще пустыннее, чем под Эйлатом, потому что дожди бывают раз в несколько лет, а там, где есть хоть какая-то растительность, ее уничтожает бедуинский скот. За двести с чем-то километров пути до южной оконечности полуострова можно насчитать около сотни чахлых акаций и столько же травинок.
Если посмотреть на море, оно покажется таким же безжизненным, но наметанный глаз заметит торчащие из воды веточки кораллов, а иногда мелькнувший спинной плавник рыбы-попугая. Красное море не только самое соленое и теплое из морей Мирового Океана, но и одно из самых богатых по разнообразию обитателей, что довольно странно, поскольку появилось оно недавно - около 20 миллионов лет назад. По сути дела, это свежая трещина в земной коре, которая постепенно расширяется и продвигается дальше на север. Акабский залив, Арава, впадина Мертвого моря и долина Иордана - ее самые молодые участки, еще не достигшие такой глубины, как южная часть моря. Если израильтянам удастся сдерживать арабов еще миллиончик-другой лет, они окажутся разделены морем, а потом и молодым океаном - ведь и Атлантика когда-то начиналась с заурядной цепи разломов.
За курортным городком Шарм аш-Шейх мы свернули с дороги и поехали на мыс Рас-Мухаммед, которым оканчивается Синай. Здешние рифы входят в десятку самых богатых в мире и пользуются известностью среди подводников всех стран, особенно один, называемый Акулья Обсерватория.
На западной стороне мыса берег низкий, а риф отделен широкой лагуной с горячей от солнца водой, но на востоке побережье обрывистое, и там много уютных бухточек, в которых каким-то чудом не оказалось туристов. Мы разбили лагерь и подошли к воде.
Риф образовал своего рода уступ, отходивший от берега метров на тридцать.
Глубина здесь была по колено, а за краем рифа - сразу полкилометра. Среди коралловых кустов лежали роскошные скаты - защитно-зеленые с яркими сочно-голубыми пятнами. Одев маску, я шагнул с края рифа и повис над темной бездной, наполненной тысячами разноцветных рыбок, словно лес золотой осенью, когда порыв ветра сорвет с веток тучи листьев. Мрачные барракуды неподвижно висели в толще воды челюстями к рифу, словно взведенные самострелы. Навстречу им выглядывали зеленые мурены. Медленно двигаясь вдоль изгибов коралловой стены, я встретил черноперую акулу, так же сосредоточенно патрулировавшую риф. Я замер, растопырив руки и ноги, чтобы казаться больше, и она прошла подо мной, с опаской поглядывая в мою сторону.
В течение последующих полутора дней мы почти не вылезали из теплой воды. Кроме черноперых, нам встречались белоперые акулы, довольно приличных размеров, но и они вели себя корректно. Только если кто-то пытался подплыть ближе, они чуть выгибали спину и открывали пасть, как напуганная кошка. Тут лучше остановиться, особенно если рыба заметно длиннее вас.
Днем и ночью бултыхаясь в море, мы познакомились с таким множеством интересных существ, что всех не перечислишь и на десятке страниц. Светящиеся кальмары и меняющие цвет осьминоги, электрические скаты и трехметровые окуни-мероу, видов двадцать рыб-бабочек и громадные косяки синих морских ласточек... Акваланги дали нам возможность совершить по короткой вылазке вглубь, пока не кончился воздух и не протекла вода в фонарик. Но там, в царстве красных растений и животных (без подсветки они кажутся черными, потому что туда проникают только сине-зеленые лучи), было все же не так интересно, как наверху.
