Владимир Динец - Зима на разломе
— Ты что, с ума сошла? Я еле на ногах стою, а вас двое.
— Не волнуйся, мы все понимаем. Ну и что, зато ты первый русский, который ходил в Петру.
Они затащили меня в комнату, уложили на койку и принялись насиловать по очереди.
Первое время я принимал в этом какое-то участие, но потом перестал. Хотя мой хвостик после полуночи стал реагировать только на минет, девушки никак не хотели оставить меня в покое. Когда я выходил ненадолго из полукоматозного состояния, то видел, как то черная, то русая головка мерно покачивается над моим животом. Кажется, вторая девушка в это время держала меня за руки.
Проснулись мы часов в десять утра. Я выпил пару литров сока, побаловался еще немного с девчонками и проводил их до автобуса. На прощание Оля дала мне бумажку с телефоном.
— Это Вера, моя подружка. Она живет у метро Динамо. Я ей про тебя рассказала и обещала, что ты ее навестишь.
Расставались мы довольно грустно, Оленька даже заплакала. А еще говорят, что обрезание улучшает мужские способности! Видимо, на тех израильтян, с которыми общались Оля и Зоя, это не распространялось.
Позже я, конечно, не поленился навестить рыженькую Верочку, но дальше первой встречи дела у нас как-то не пошли.
Наступил вечер. Мы с Беней сидели под акацией в компании Тепы и Шарика. В сотне метров от нас рослый черно-белый самец страуса гордо шествовал по саванне в окружении выводка полосатых «цыплят». В небе перекликались стайки куликов.
— Почему ты не женишься на Марине? — спросил я. Беня задумался.
— Понимаешь, — сказал он, — я все-таки вырос в Грузии и привык, что в семье мужчина — это мужчина, а женщина — это женщина. А Марина — москвичка. Меня не устраивает, чтобы при живой жене мне самому приходилось мыть посуду!
— Знаешь, кто ты? Половой шовинист.
— Может быть, — грустно согласился Беня. — Кстати, я тут недавно в Эйлат ездил, встретил твою Анку. Что-то она тоскует, плачет даже.
Я не знал, шутит он или говорит серьезно, поэтому промолчал.
— Она сказала Леве, что, может быть, подумает, выходить ли за него замуж, если он купит ей дом.
— Молодец девчонка! А он что?
— Обрабатывает папашу.
Позже я узнал, что домик Лева купил. Анка получила дарственную, и больше он ее не видел. Дом быстро продали, и сейчас Анина семья, кажется, уже в Америке.
Я догадывался, что все примерно так и будет, а Анке на всякий случай передал через Беню прощальную открытку.
Не грусти — если сможешь, конечно.
Остаются нам письма и сны.
Ведь не может быть счастья навечно, Без зимы не бывает весны.
Наша память по-прежнему с нами, Ты же знаешь — пусть мчатся года, Нам за многими новыми днями Тех ста дней не забыть никогда.
И в часы невезенья и горя Мы, наверное, вспомним не раз, Что сто дней между солнцем и морем Были все-таки в жизни у нас.
14. Эмигрант
Ибо человеку, который добр пред богом, он дает мудрость, и знание, и радость. А грешнику дает заботу собирать и копить, чтобы после отдать доброму. И все это — суета и томление духа.
ЭкклезиастСередина апреля в Негеве — начало лета. Заканчивается весенний пролет, выгорают последние цветы, ночи становятся жаркими. Птенцы покидают гнезда, детеныши — норы. Хай-бар к этому времени превращается в настоящий детский сад.
Поскольку работы стало больше, Рони Малка прислал нам нового волонтера
— англичанина Дэниела. Но Дэниел как-то не вписался в Хай-Барскую жизнь. Работать ленился, в биологии не разбирался, все у него ломалось. Беню же больше всего возмущало, что он каждый вечер приходил в гости, а продуктов не приносил. Все вздохнули с облегчением, когда гиены прокусили ему ягодицу и он уехал домой — произошло это через месяц.
Обидно было уезжать, не увидев, как вырастут и окрепнут все, кто родился зачастую у тебя на глазах — осленок, страусята, лисята, котята и прочие. Но я и так уже пробыл в Израиле на месяц больше, чем рассчитывал.
Я позвонил в МВД и узнал, что они по ошибке отправили паспорт не туда и он потерялся. Оформление нового заняло бы пару недель, а мне через три дня пора было идти в армию. Бюрократия победила. Пришлось срочно придумывать, как слинять из страны, в которую только что с таким риском возвращался.
К счастью, я вспомнил, что по решению суда в Гааге при передаче Табы египтянам за жителями Израиля осталось право безвизового въезда в этот пограничный поселочек. Я помчался в Эйлат и за пару часов поставил в египетском консульстве туристическую визу в свой российский паспорт и в израильские — моих друзей.
Потом явился в местный офис военкомата.
Дежурный офицер читала «Унесенных ветром». При моем появлении она машинально поправила уставную бретельку, но глаз от книги не подняла.
— Мне послезавтра в армию, — начал я.
— Поздравляю.
— Спасибо! Друзья хотят устроить проводы.
— Естественно, — она перелистнула страницу.
— Но с деньгами у нас не очень, так что мы решили смотаться в Табу — там дешевле.
— Счастливого пути.
— Мне нужно разрешение на выезд.
Она достала из кармашка рулон бумажек, похожих на трамвайные билетики, написала на одной «24 часа», оторвала и протянула мне.
— До свидания.
— Пока, — ответил я и побежал на автовокзал.
Мы с Беней пулей влетели в джип, закинули на заднее сиденье канистру говяжьей крови (я собирал ее с мясных туш по стакану всю последнюю неделю), забрали в Эйлате Давида, Джин-Тоника, Реувена, Володю Локотоша и пару аквалангов и поехали на КПП. Была пятница, и банки уже закрылись, но я надеялся сменять шекели на доллары на границе, что нетрудно сделать, если выезжаешь через аэропорт Бен-Гуриона или портХайфы.
Но Израиль есть Израиль. Как раз на этой границе шекели меняли только на египетские пиастры, а это еще более сомнительная валюта, так что сменял я совсем чуть-чуть: может, в Каире повезет больше.
Мы мчались на юг по берегу Синая. Это побережье — одно из самых удивительных на свете. Горы здесь еще пустыннее, чем под Эйлатом, потому что дожди бывают раз в несколько лет, а там, где есть хоть какая-то растительность, ее уничтожает бедуинский скот. За двести с чем-то километров пути до южной оконечности полуострова можно насчитать около сотни чахлых акаций и столько же травинок.
Если посмотреть на море, оно покажется таким же безжизненным, но наметанный глаз заметит торчащие из воды веточки кораллов, а иногда мелькнувший спинной плавник рыбы-попугая. Красное море не только самое соленое и теплое из морей Мирового Океана, но и одно из самых богатых по разнообразию обитателей, что довольно странно, поскольку появилось оно недавно — около 20 миллионов лет назад. По сути дела, это свежая трещина в земной коре, которая постепенно расширяется и продвигается дальше на север. Акабский залив, Арава, впадина Мертвого моря и долина Иордана — ее самые молодые участки, еще не достигшие такой глубины, как южная часть моря. Если израильтянам удастся сдерживать арабов еще миллиончик-другой лет, они окажутся разделены морем, а потом и молодым океаном — ведь и Атлантика когда-то начиналась с заурядной цепи разломов.
