Жюль Верн - Михаил Строгов
Губернатор подтвердил слова городского головы.
— Для нас это большое счастье, — отвечал великий князь. — Тем не менее мы должны быть готовы ко всему. А вы, — обратился он к начальнику полиции, — ничего не имеете сообщить мне?
— Я должен сообщить вашему высочеству, — отвечал тот, — об одной просьбе, порученной мне передать вашему высочеству.
— От кого?
— От ссыльных в Сибири, ваше высочество. В настоящее время их пятьсот человек у нас в городе.
Политические преступники, сосланные в разное время, в разные города Сибири, при начале войны с татарами были действительно собраны все в Иркутск. Им приказано было выехать из городов и сел, где они занимали разные должности, одни — в качестве докторов, другие — домашних наставников и учителей. При осаде Иркутска великий князь, вполне доверяя их патриотизму, приказал раздать им оружие, и он не ошибся. Ссыльные оказались храбрыми и верными защитниками своего отечества.
— В чем состоит просьба ссыльных? — спросил великий князь.
— Они просят ваше высочество, — отвечал начальник полиции, — чтобы вы разрешили им составить отдельный корпус, и затем, чтобы вы дозволили им быть впереди всех при первой вылазке.
— Да, — отвечал великий князь (он был растроган и не желал скрывать этого), — ведь эти ссыльные — русские и они имеют полное право защищать свое отечество.
— Смею уверить, ваше высочество, — заметил генерал-губернатор, — что это будут лучшие солдаты вашей армии.
— Но им нужен командир? Кого же мы им назначим?
— Они хотели предложить вам, ваше высочество, — сказал начальник полиции, — одного из них, человека, уже имевшего случай не раз отличиться.
— Он русский?
— Да, русский, из прибалтийских провинций.
— Его имя?
— Василий Федоров.
Этот ссыльный был отец Нади. Василий Федоров занимался в Иркутске докторской практикой. Это был человек образованный и в высшей степени гуманный, с характером смелым и отважным и искренний патриот в душе. Все свободное от посещения больных время он употреблял на деятельное участие в приготовлениях к осаде. Он же собрал и товарищей своих по ссылке, заставив их действовать сообща. Ссыльные не раз уже обращали на себя внимание великого князя. Они участвовали во многих вылазках и кровью смыли долг свой перед святой Русью. Да, поистине святой и обожаемой своими сынами Русью! Василий Федоров вел себя как настоящий герой. Его имя упоминалось не раз за последнее время, но он никогда ничего не просил: ни милостей, ни награды; когда же ссыльные города Иркутска задумали сформировать свой особый отряд, он даже и не подозревал, что они намереваются выбрать его себе в командиры. Когда начальник полиции назвал его имя, великий князь сейчас же заметил, что это имя ему уже знакомо.
— Действительно, — сказал генерал Воронцов, — Василий Федоров человек достойный и храбрый. Он всегда имел большое влияние на своих товарищей по ссылке.
— Как давно он в Иркутске? — спросил великий князь.
— Два года.
— А его поведение?
— Безукоризненно, — отвечал начальник полиции.
— Генерал, — сказал великий князь, — будьте так добры представить мне этого человека немедленно.
Приказание великого князя было исполнено, и не прошло и получаса, как Василий Федоров уже стоял в дверях большой залы генерал-губернаторского дворца.
Это был человек лет за сорок, высокий, с суровым и печальным лицом, всю жизнь свою проведший в борьбе и страданиях.
Дочь была живым портретом отца. Вторжение татар поразило его более чем кого-либо, разбив последнюю надежду человека, оторванного на восемь тысяч верст от своего родного города. Несколько месяцев тому назад он узнал о смерти своей жены и одновременно с этим об отъезде дочери, получившей разрешение от правительства жить с ним в Иркутске. Надя должна была выехать из Риги 10 июля.
— Василий Федоров, — сказал великий князь, — твои товарищи по ссылке просят разрешения сформировать отборное войско. Им известно, что в таких войсках надо уметь биться насмерть?
— Известно, ваше высочество, — отвечал Василий Федоров.
— Они хотят, чтобы ты был их командиром.
— Я, ваше высочество?
— Согласен ты стать во главе их?
— Согласен, если того требует благо России.
— Командир Федоров, ты больше не ссыльный! — сказал великий князь.
— Благодарю, ваше высочество, но разве я могу командовать ссыльными?
— Они больше не ссыльные.
Наступила ночь. Из окон дворца видно было, как по ту сторону Ангары, в татарском лагере, сверкали бесчисленные огни. По реке шел лед. Течение Ангары было настолько сильно, что середина реки была почти совсем свободна. Весь лед прибивало к берегам, некоторые льдины наталкивались на сваи разведенных деревянных мостов и, зацепившись за них, застревали там.
Очевидно, городской голова был прав, говоря, что Ангара никогда сплошь не замерзает и что с этой стороны Иркутску нечего опасаться нападения татар.
Пробило десять часов вечера.
Великий князь только что хотел отпустить своих офицеров и удалиться в собственные покои, как у дворцового подъезда послышался шум.
Почти в ту же минуту дверь залы отворилась, вошел адъютант и, приблизившись к великому князю, сказал:
— Ваше высочество, приехал царский курьер.
ГЛАВА XIII. ЦАРСКИЙ КУРЬЕР
Вошел человек. У него был усталый, истомленный вид. На нем была старая, изорванная, местами простреленная пулями крестьянская одежда. Широкий, еще не успевший зажить шрам рассекал надвое его бледное злое лицо. Этот человек, по-видимому, совершил долгое и трудное путешествие. Его пыльная, истрепанная обувь свидетельствовала, что он шел долгое время пешком.
— Его высочество, великий князь! — вскричал он, входя в комнату.
Великий князь подошел к нему.
— Ты царский курьер? — спросил он.
— Да, ваше высочество.
— Откуда ты приехал?..
— Из Москвы.
— Когда ты выехал из Москвы?..
— Пятнадцатого июля.
— И тебя зовут?..
— Михаилом Строговым.
Это был Иван Огарев. Он взял имя и звание того, про кого думал, что погубил навеки. Начиная с великого князя его никто не знал в Иркутске, ему даже не нужно было изменять черты своего лица. А так как он мог подтвердить свои слова еще вещественными доказательствами, то никто не мог и сомневаться в его личности. И вот, поддерживаемый своей железной волей, он явился сюда, чтобы обманом и убийством ускорить развязку войны.
После ответа Ивана Огарева великий князь дал знак своим офицерам, чтобы они удалились. Аже-Михаил Строгов и великий князь остались одни в зале.
