Лев Шильник - Удивительная история освоения Земли
Однако менять курс не пришлось: 21 октября 1520 года корабли обогнули скалистый мыс, получивший название Кабо-Вирхенес – мыс Дев (21 октября – день святой Урсулы, в который вспоминают также и 11 тысяч дев, принявших мучения с нею вместе: по католической легенде, корнуэльские девы, совершавшие паломничество в Рим во главе с кельтской королевой Урсулой, на обратном пути были перебиты гуннами, осаждавшими Кельн). Взору путешественников открылось устье извилистого пролива, залитое ослепительным солнцем. Удобные и просторные бухты, хорошо различимые мели и густой кустарник на берегу…
Но чем дальше к западу, тем ýже становится коварный пролив и все бесплоднее – его обрывистые берега. Грозные скалы карабкаются друг на друга и застят солнечный свет, а петляющий фарватер изобилует острыми подводными камнями. Погода портится на глазах: проливные дожди сменяются жестокими снежными бурями и порывами ураганного ветра, и рулевые у штурвалов прилагают невероятные усилия, чтобы держать корабли на курсе. Такелаж охает и скрипит под ударами шквалистых ветров, а людей окружает какая-то дикая доисторическая природа, кипящая штормовой пеной и швыряющая в лицо колючую ледяную пыль. Седые голые скалы, которым не видно конца, и беснующаяся вода под низким и тяжелым библейским небом.
В довершение всех бед неожиданно пропал «Сан-Антонио», самый большой корабль с 60 членами экипажа и львиной долей провизии, которой и так хронически недостает. Впоследствии выяснилось, что на судне произошел мятеж, и «Сан-Антонио», воспользовавшись густым туманом и непогодой, повернул на восток и двинулся обратным курсом к берегам Испании. Когда дезертиры вернутся в Европу, они обвинят Магеллана во всех смертных грехах, и его жена и ребенок, лишенные денежного пособия, умрут в бедности. Правда, после триумфального возвращения «Виктории» покойный адмирал будет реабилитирован.
Утрата 60 человек и большей части провианта была почти катастрофой. В распоряжении исхудавшего и разом постаревшего Магеллана остались всего три корабля – «Виктория», «Консепсьон» и «Тринидад». Встав на якорь, они тщетно дожидались, что неведомо куда пропавший «Сан-Антонио» в один прекрасный день все же объявится, но тут вернулись посланные в разведку матросы и доложили, что впереди – открытое море. Говорят, что при этом известии на глазах измученного сурового адмирала впервые выступили слезы. Грянул пушечный салют, поредевшая флотилия снялась с якорей и двинулась на запад. По правому борту тянулся Южноамериканский материк, а слева мерцала загадочными ночными огнями Tierra del Fuego (Земля Огней в буквальном переводе), на современных географических картах – Огненная Земля. Через 37 дней изнурительной толчеи в жутком проливе, который впоследствии назовут именем Магеллана, путешественники увидели распахнувшийся до горизонта бескрайний океан. «Море такое огромное, – растерянно писал Антонио Пигафетта, – что слабый человеческий дух вряд ли способен его осмыслить». Пионерам кругосветки открылся величайший океан планеты, Южное море Васко Нуньеса де Бальбоа, и восторженный хромой адмирал, уже отчаявшийся увидеть когда-нибудь большую воду, нарек его Тихим, поскольку за три с лишним месяца плавания отважных землепроходцев не побеспокоил ни один даже самый захудалый шторм. А вот Фрэнсис Дрейк, обогнувший земной шар через полстолетия после Магеллана (и чуть позже разделавший под орех испанскую «Непобедимую армаду»), писал, что этот капризный и переменчивый океан следовало бы назвать не Тихим, а Бешеным морем.
Памятник Магеллану в городе Пунта-Аренас (Чили)
Когда измотанные и голодные путешественники наконец вырвались на оперативный простор, оставив за кормой теснины извилистого пролива и неумолкающий прибой, с грохотом разбивающийся о скалистые берега Огненной Земли, Магеллан принял решение плыть на север, чтобы как можно скорее распрощаться с промозглыми штормовыми широтами, где свирепые морозы пробирали непривычных южан до костей. Примерно в середине декабря адмиралу показалось, что он уже поднялся достаточно высоко, и приказал взять курс на северо-запад, надеясь таким образом достичь в ближайшее время заповедных Молуккских островов. Сначала верный и надежный пассат благоприятствовал путешественникам, но затем их занесло в район экваториального штилевого пояса, где истрепанные паруса немедленно повисли как тряпки, а впереди лежал простирающийся до горизонта равнодушный океан, неподвижный и раскаленный, как суп в тарелке. Солнце палило немилосердно, и экспедиция еле-еле продвигалась вперед с черепашьей скоростью верблюжьего каравана, изнывая от зноя и невыносимой жажды. Антонио Пигафетта писал:
Мы питались сухарями, но то были уже не сухари, а сухарная пыль, смешанная с червями. Она сильно воняла крысиной мочой. Мы пили желтую воду, которая гнила уже много дней. Мы ели также воловью кожу, покрывающую грот-рей, чтобы ванты не перетирались; от действия солнца, дождей и ветра она сделалась неимоверно твердой. Мы замачивали ее в морской воде в продолжение четырех-пяти дней, после чего клали на несколько минут на горячие уголья и съедали ее. Мы часто питались древесными опилками. Крысы продавались по полдуката за штуку, но и за такую цену их невозможно было достать.
Однако хуже всех этих бед была вот какая. У некоторых из экипажа верхние и нижние десны распухли до такой степени, что они не в состоянии были принимать какую бы то ни было пищу, вследствие чего и умерли. От этой болезни умерло девятнадцать человек, в том числе и великан (патагонец. – Л. Ш.), а также индеец из страны Верзин (Бразилия. – Л. Ш.). Из числа тридцати человек экипажа переболело двадцать пять, кто ногами, кто руками, кто испытывал боль в других местах, но здоровых оставалось очень мало. Я глубоко уверен, что путешествие, подобное этому, вряд ли может быть предпринято когда-либо в будущем.
Над экспедицией тяготел какой-то злой рок: пока все новые и новые жертвы цинги уходили за борт, зашитые в неподатливую парусину, флотилия Магеллана исправно скользила мимо живописных тропических островов, где путешественников ожидали не только экзотические фрукты и холодная ключевая вода, но и нежное мясо, исходящее горячим соком и распространяющее восхитительный аромат. Странным образом испанцы миновали зеленые берега плодородных архипелагов (чуточный клочок необитаемой земли по имени Сан-Пабло, где истомившиеся мореплаватели нашли только птичьи яйца, не в счет) и вновь погрузились в густую синеву бесконечных водных пространств, уходящих в туманную неизвестность. Маленькому адмиралу хронически не везло, ибо острова Туамоту, где он мог встать на якорь и перевести дух, незримо промелькнули по левому борту его разбитой флотилии. На протяжении почти четырех месяцев Магеллан и его спутники не видели ничего, кроме воды. Была съедена не только обивка грот-рея, но и вся вообще кожа, какую удалось отыскать на судах, включая сапоги и кожаные пояса. Корабельные крысы сделались изысканным лакомством, а некоторые обезумевшие от голода моряки пытались даже поедать мертвецов, благо их было более чем достаточно.
