Джером Джером - Трое на велосипедах
Как можно любоваться красотами природы, когда тебя окружают уставленные пивом столики? Как можно проникнуться духом древности, когда тебя донимают ароматы жареной телятины и шпината?
Как-то раз, продираясь сквозь чащобу, мы карабкались на гору, где намеревались предаться возвышенным мыслям.
— А на вершине, — печально вздохнул Гаррис, когда мы остановились, чтобы отдышаться и затянуть пояса еще на одну дырочку, — нас будет ждать аляповатое строение, именуемое трактиром, где пожирают бифштексы, лопают сливовые торты и лакают белое вино.
— Ты так думаешь? — спросил Джордж.
— Иначе и быть не может, — ответил Гаррис. — Так уж у них заведено. Не осталось ни одной тропинки, ни одной горной вершины, где можно было бы уединиться и предаться созерцанию, где чистый душой и не испорченный грубым материализмом путник мог бы полюбоваться природой.
— Я так прикинул, — встрял я, — что если не будем валять дурака, то поспеем туда еще до часу.
— Как раз к обеду, — вожделенно простонал Гаррис. — Готов поспорить, будут подавать голубую форель, здесь она водится. В Германии, как я понял, от еды и выпивки никуда не денешься. С ума сойти!
Мы пошагали дальше, и окружающие нас красоты слегка поостудили праведный гнев. В своих расчетах я не ошибся.
Без четверти час Гаррис, который шел впереди, воскликнул:
— Все, пришли! Я вижу вершину.
— Трактир есть? — поинтересовался Джордж.
— Что-то не видно, — ответил Гаррис. — Но, будьте уверены, он где-то здесь, черт бы его побрал!
Через пять минут мы были уже на вершине. Мы посмотрели на север, посмотрели и на юг; посмотрели на восток, посмотрели и на запад. Затем мы посмотрели друг на друга.
— Что за вид! — воскликнул Гаррис.
— Великолепно! — согласился я.
— Восхитительно! — поддержал Джордж.
— Слава Богу, — сказал Гаррис, — хватило у них ума убрать трактир с глаз подальше.
— Похоже, они его замаскировали, — высказал предположение Джордж.
— Собственно говоря, чем плох трактир, когда он не мозолит глаза? — пробурчал Гаррис.
— Всякая вещь, — заметил я, — хороша на своем месте, и трактир — не исключение.
— Хотел бы я знать, куда они его упрятали, — заволновался Джордж.
— Может, поищем? — с воодушевлением предложил Гаррис.
Мысль мне понравилась. Я и сам сгорал от любопытства. Мы договорились разойтись в разные стороны, а затем встретиться на вершине и доложить результаты изысканий. Сбор состоялся через полчаса. Мы молчали, но и без слов было ясно: наконец-то нам удалось отыскать уединенный уголок, где никто не собирается досаждать тебе предложениями выпить и закусить.
— Глазам своим не верю, — изумился Гаррис. — А вы?
— Должен сказать, — ответил я, — что это единственный во всем «Фатерланде» клочок земли, где добропорядочные немцы не успели открыть трактир.
— И трех чужестранцев угораздило забрести именно туда, — с горечью констатировал Джордж.
— Что поделаешь, — сказал я. — Нам страшно повезло: сколько пищи найдет здесь для себя возвышенный ум, не отвлекаемый на удовлетворение низменных природных инстинктов. Вы только посмотрите, что за свет струится там, вдали, над вершинами — разве это не восхитительно?
— Кстати о природе, — буркнул Джордж. — Как бы нам побыстрее спуститься?
Я справился в путеводителе и ответил:
— Дорога направо приведет нас в Зонненштайг, где, между прочим, есть неплохой трактир «Золотой орел», мне о нем рассказывали. Дорога налево немного длиннее, зато более живописна, да и обзор с нее будет получше.
— Обзор, обзор, — проворчал Гаррис. — Было бы что обозревать! На мой взгляд, везде одно и то же. А вам так не кажется?
— Лично я, — решительно заявил Джордж, — пошел направо.
И мы с Гаррисом зашагали за ним.
Но не тут-то было: спуститься так быстро, как рассчитывали, нам не удалось. Гроза здесь надвигается быстро, и не прошли мы и четверти мили, как столкнулись с дилеммой: или сейчас найти место, где можно укрыться от дождя, или потом искать дом, куда бы нас пустили обсушиться. Мы выбрали первое и присмотрели дерево, крона которого при обычных обстоятельствах послужила бы нам надежной крышей. Но гроза в Шварцвальде — обстоятельство, далеко не обычное. Поначалу мы тешили себя баснями, что такие сильные дожди, дескать, быстро проходят; затем явилась согревающая душу мысль, что даже если ливень и не прекратится, то вскоре мы промокнем так, что дальше некуда, и сможем смело продолжить путь.
— Раз уж все так обернулось, — размечтался Гаррис, — то неплохо было бы, если бы поблизости оказался какой-нибудь захудалый трактир!
— По мне, уж либо мокнуть, либо голодать, — сказал Джордж. — Дождь на пустой желудок — это уж слишком. Жду пять минут и иду.
— Эти уединенные уголки в горах, — заметил я, — хороши в ясную погоду. В дождь же, особенно когда ты уже немолод…
Тут мы услышали, как нас окликнул какой-то почтенный господин, стоящий под большим зонтом футах в пятидесяти от нас.
— Что же вы не заходите? — крикнул он нам.
— Куда? — огрызнулся я. Я было подумал, что он из тех болванов, что вечно пытаются острить, когда надо бы плакать.
— В трактир, — ответил он.
Мы покинули наше укрытие и устремились к нему. Нам захотелось разузнать о трактире поподробней.
— Я же кричал вам из окна, — недоумевал почтенный господин, когда мы добежали до него, — да вы, видать, не слышали. Эта гроза на час, не меньше, вы все промокнете.
Какой это был добрый старик, как он о нас заботился! Я пустился в объяснения:
— Очень любезно с вашей стороны было выйти к нам. Только не подумайте, что мы сбежали из сумасшедшего дома. Мы не стали бы прятаться от дождя под деревом, если бы знали, что в двадцати ярдах от нас в чаше деревьев спрятан трактир.
— Я так и подумал, — сказал старик, — потому и вышел.
Оказалось, что и посетители трактира все полчаса, что мы мокли, с любопытством смотрели на нас из окна, обсуждая между собой возможные причины столь странного поведения. Если бы не этот симпатичный старичок, то эти болваны глазели бы на нас до самого вечера. Хозяин перед нами извинился, объяснив, что мы показались ему «ну, вылитыми англичанами». Это отнюдь не образное сравнение, относимое местными жителями к людям с отклонениями в психике и поведении. Слова эти следует понимать буквально. На континенте искренне верят, что все англичане — малость не в себе. В этом их разубедить невозможно, как невозможно поколебать веру английского фермера в то, что французы питаются исключительно лягушками. Даже когда пытаешься личным примером доказать, что англичане — люди нормальные, это не всегда удается.
