Эван МакГрегор - Вокруг света на мотоциклах
«Молодцы. Кстати, это единственная гостиница в городе…» «Вообще?» «Ну, есть еще парочка, но там такой гадюшник…»
«Что поделаешь, все равно это наша пока последняя гостиница. Вы что-нибудь знаете о Казахстане?»
«Я там уже четыре года проработал, это сейчас у нас наметился проект здесь, на Каспии, а так я постоянно работаю в Казахстане, в городе Аральске».
«И как он вам? Мы едем в Алма-Ату. Там все нормально? В смысле… нам тут такого понарассказывали».
«Да как везде, — сказал шотландец. — Слишком большой город для одних только идиотов. А вообще, разные люди есть».
«Рад это слышать».
«Они только-только встают на ноги, и им еще многое нужно сделать, но люди там хорошие».
«Что ж, было очень приятно с вами поговорить. Ну надо же, встретить парня из Керкалди. Если буду в тех краях, передам привет».
«Ага, счастливо! — сказал на прощание шотландец. — Может, еще увидимся».
Мы проехали 4500 км и натолкнулись на парня, как сказал Эван, «с соседней улицы». Наверное, мир действительно теснее, чем нам казалось после стольких дней пути.
Тем вечером я пересмотрел запись, привезенную Клаудио из Лондона. Мне показалось, что исчезла та искра, то вдохновение, которые владели нами все три месяца подготовки на Бульвер-стрит. Это было грустно. Эван иногда становился очень обидчивым, принимал некоторые вещи слишком близко к сердцу. Мне кажется, наши отношения утратили прежнюю легкость. Я был уверен, что в путешествии должно быть место и веселью, и всяким дружеским подшучиваниям. Но на тот момент, после тяжелого долгого пути и тоски по жене и детям, все это было выше наших сил.
Утром следующего дня мы пересекли российскую границу. Как обычно, сначала нам не позволяли там снимать. Но уже через пять минут камеры были наготове, а пограничники просили автографы и фотографировались с Эваном, который одевал их фуражки и даже расписывался у них в паспортах. Потом мы пять или шесть миль ехали до одной реки в дельте Волги. На другом ее берегу начинался Казахстан. Европу от Азии отделяла всего одна паромная переправа. На пароме, кроме всех нас, уместились еще два грузовика. На европейской стороне переправы имелся специально построенный бетонный причал; на азиатской стороне не было ничего. Капитан подвел паром прямо к песчаной отмели, открыл перегородку, и мы вывели мотоциклы на берег.
Все сразу стало другим. Мы перешли казахскую границу — ряд обшарпанных лачуг — и оказались перед приветственной делегацией. Там был Эрик, наш местный связной, с которым мы несколько раз встречались еще в Лондоне, а рядом с ним стоял местный мэр. Две девушки в национальных костюмах держали подносы с верблюжьим кумысом. На вкус он был какой-то шипучий, как газированный йогурт из козьего молока. Я с трудом его проглотил. К счастью, на закуску дали по кусочку хлеба, но бог знает, какой противный оказался этот кумыс. Когда с формальностями было покончено, мы в сопровождении полицейской машины отправились на обед к мэру, где нас снова стали уговаривать выпить водки. Но мы поставили себе цель проехать еще двести миль до Атырау и очень спешили. Нам даже пришлось извиниться и попросить не затягивать с обедом. Пока мы его ждали, появился местный фольклорный ансамбль: женщина с гитарой, еще две женщины в национальных костюмах и мужчина в темном костюме с балалайкой. Необходимость хлопать в ладоши не давала скучать. Потом принесли чай, очень хороший чай, как в Англии. Нам стало хорошо, мы почувствовали себя как дома.
«Здесь везде чай такой хороший?» — спросил я у мэра. Эрик перевел его ответ: «Чай на завтрак. Чай на обед. Чай на ужин. Без чая казах умрет».
«Как далеко отсюда до Алма-Аты?» — спросил я. Этот город был нашей следующей большой остановкой.
«Больше трех тысяч километров», — ответил Эрик.
«Ничего себе! Три тысячи километров, бог ты мой!» Это две трети пройденной дистанции. До Праги ближе, чем до Алма-Аты, бывшей столицы и коммерческого центра страны.
«До середины пути дороги неплохие, — сказал Эрик. — Но от Атырау до Аральского моря они просто ужасные».
«Ужасные? — переспросил Эван. — Для нас чем хуже — тем лучше».
Мэр настаивал, чтобы всю дорогу до Атырау, куда мы должны были добраться к вечеру, нас сопровождал полицейский эскорт. Но после долгих препирательств он сдался и позволил нам отчалить одним. Мы планировали делать по двести миль в день, но дорога сразу превратилась в гравийный проселок — настоящий кошмар мотоциклиста. Изредка попадались асфальтированные участки, но с таким покореженным асфальтом, что даже по гравию ехать было легче.
«Смотри под колеса, парень, — сказал я по интеркому. — Там песок, осторожнее».
«350 км в день, говоришь? — ответил Эван. — Ага, как же».
Если дорога будет такой до самого конца, я, честное слово, в ужасе. Не ожидал, что дорога настолько плохая с самого начала. А по словам Эрика, эта дорога еще ничего. Потом все будет гораздо хуже. Я был в шоке.
«Похоже, путь ждет нелегкий, — это Эван сказал по интеркому. — Мы всего десять минут в Казахстане, а я уже выжат как лимон. Как остальные? Нормально? Клаудио? Ты живой, Клаудио? Чарли, давай ты поведешь, а?»
«Что, простите?» — переспросил я.
«Выйди вперед, пожалуйста, — попросил Эван. — Не хочешь?» «Сам туда иди, — ответил я. — Мне и здесь неплохо». «Ну ладно…»
ЭВАН: Мы осторожно продвигались вперед. Где-то километров через двадцать дорога вообще исчезла, и мы оказались на кочковатой, еле заметной тропинке, которая шла под уклон. Асфальт появился снова только через несколько километров. «Боже мой, — подумал я, — нам по этой стране нужно проехать такое расстояние, а мы еле тащимся». Кто же знал, что все будет настолько плохо. Мне стало нехорошо — я понял: мы, похоже, серьезно попали.
Зато окружающий ландшафт поражал великолепием. Сплошная бесконечная пустота. Мы увидели первого верблюда: он стоял посреди дороги и смотрел на нас, когда мы проезжали мимо. В носу у него было кольцо — значит, есть хозяин, и верблюд был стреножен — чтобы не убежал далеко. Не очень-то ласковое обращение с животным.
«Давайте остановимся», — предложил Клаудио, которому, как обычно, хотелось поснимать. Пока Клаудио готовил камеру, мы с Чарли побродили вокруг, прикинувшись Дэвидом Аттенборо — знаменитым английским натуралистом и ведущим телепрограмм о живой природе.
«Мы с вами находимся в самых дебрях Казахстана, — прошептал Чарли с придыханием, копируя его манеру говорить. — И рядом со мной стоит очень редкий верблюд. Кэмел кэмелодокус».
Плюх! Верблюд, равнодушный к нашему кривлянию, сделал кучку на дорогу.
