Соня Чокет - Неудержимая. 1000 км пешком по легендарному пути Камино де Сантьяго
Мне было суждено проходить все время с больными ногами. С этим фактом я уже смирилась, а теперь пыталась искать плюсы. По крайней мере, на шоссе могло попасть меньше камней в носки. Я радовалась такому небольшому положительному моменту.
Состояние моих ног было ужасным. У меня были фиолетовые пальцы, мозоли, а теперь еще и появлялось жжение, которое усиливалось при хождении. Я думала, что дело может быть в нерве, проходящем вдоль стопы сбоку, а затем задумалась, как мне вообще это лечить.
Постепенно Путь уходил с шоссе и вел в сторону холмов, и вскоре я оказалась посреди этих холмов, идущая то вверх, то вниз под теплым солнцем.
Я забыла с собой сегодня прихватить энергетический батончик, и чем больше я шла, тем более голодной я становилась. Я все надеялась на кафе по пути, но сегодня ничего такого не появлялось в поле зрения.
Уровень сахара начал падать, и я начала отчаиваться. Мне необходима была еда, чтобы продолжать путь. До Белорадо было еще как минимум пятнадцать километров. Мне приходилось часто устраивать передышки, чтобы не потерять сознание, а затем я начала засыпать, как часто происходит, когда у меня резко падает уровень сахара в крови.
Я некоторое время еще заставляла себя идти, но вскоре мое тело было опустошено. Черт! Я уже выпила всю воду, что у меня была, и теперь у меня не было ни еды, ни воды. Почему же я так торопилась, что забыла захватить батончик? Это было серьезно. Я не могла просто взять и остановить проходящего паломника, попросив его дать мне еды. По крайней мере, это было последнее, что мне хотелось сделать.
Я села и начала молиться о помощи. Может, если я отключусь, то кто-нибудь найдет меня и вызовет «Скорую». Это было бы здорово. Я лежала на земле и смотрела на небо где-то полчаса, когда мне пришла в голову мысль посмотреть в рюкзаке – может, там есть батончик, про который я забыла. Я, конечно, пыталась принять желаемое за действительное, но, так как у меня не было энергии продолжать движение, я решила заняться этим.
Я вытрясла содержимое рюкзака на землю, и, к моему удивлению, оттуда выпала тонкая закрытая упаковка вяленой индейки, которую мне дала моя подруга Дебра до моего отъезда. Я ее затолкала в рюкзак в Чикаго и совершенно про нее забыла.
Я разорвала упаковку так быстро, как только смогла, и вцепилась в мясо, словно дикое животное. Я клала в рот больше, чем могла прожевать, и мне пришлось сбавить темп, чтобы проглотить это все.
«Аллилуйя! Еще одно чудо на Пути!» – крикнула я. Мне все же не придется гнить здесь вдоль тропы.
Белок насытил меня, и через двадцать минут – то время, за которое он дошел до моей кровеносной системы, – я снова шла по тропе. Я поглотила почти всю упаковку, но оставила немного на случай, если до Белорадо не попадется ни одного кафе.
Я была так рада своей находке, что снова начала петь.
«Аминь! Аминь! А-а-минь. А-а-минь, а-а-минь, а-минь, а-минь, и еще раз!» – напевала я, довольная, что снова в игре.
Путь извивался, поворачивал, поднимался и опускался – это все успокаивало мою душу.
Я шла прогулочным шагом, не желая сжигать свои запасы слишком быстро, на случай если мне не подвернется еще случая подкрепиться.
Пока я шла, я впервые за очень долгое время внезапно начала скучать по Патрику. Не по Патрику с Камино, а по мужу Патрику. По крайней мере, я скучала по тому, кого называла «хорошим Патриком».
Мы достаточно много путешествовали и разделили много диких приключений. Были моменты, когда нам приходилось нелегко, чтобы найти еду, и именно Патрику всегда это удавалось лучше. Он присматривал за запасами еды и всегда следил, чтобы я хорошо ела.
Он был замечательным поваром, и, когда мы были дома, о его ужинах ходили легенды. Я бы многое сейчас отдала за такой ужин прямо сейчас.
Еще мы много лет назад ездили в путешествие по Испании и Марокко. Это было в начале нашего брака, когда мы так любили друг друга. Мне тогда с ним было весело.
Я начала думать, что пошло у нас не так. Так вышло, что я, уверенная в браке до смерти, сама ушла.
Я очень чувствительна к энергии. Энергия Патрика меня сжигала. Может, неправильно, что я так себя чувствовала. Может, мне стоило больше медитировать и больше абстрагироваться, чтобы не реагировать так остро на него.
Может, он сильно переживал, а я неправильно поступила, сделав из этого проблему. Все эти мысли лишь путали меня. Он был тем, кем являлся. Какое тут могло быть решение? Я так хотела найти это решение, потому что я так по нему соскучилась в тот момент.
Может, со мной тяжело поладить? Может, я настолько восприимчива к энергии, что мне лучше жить одной и держать дистанцию от людей? Я была таким интровертом, что почти всегда искала укрытие. Мне всегда было хорошо одной. Но только не сейчас, когда я шла по этому красивому широкому пути, окруженная густым лесом и поющими птичками. Я подумала о том, что Патрик, который любил длительные прогулки на природе больше всего на свете, был бы в восторге от Камино.
Я хотела разделить этот опыт с ним.
«Как жаль, что мы все сломали», – произнесла я вслух.
Может, мы были слишком разные и слишком уязвимые, чтобы жить вместе. Я знаю, что долгое время носила раны в сердце. Думаю, Патрик тоже был ранен. Он не был плохим. Ему было так же больно, как и мне.
Мы ранили друг друга. И как же Патрик с Пути был прав касательно обид ирландца. Я никогда не встречала человека, который бы мог обижаться так долго, как Патрик. Я быстро могла пережить неприятность, а он мог кипеть днями, месяцами, годами. Я терпеть не могла эту черту в нем. Я говорила: «Ну ладно тебе. Ты все еще расстроен? Отпусти эту ситуацию уже».
Может, вот разница между латиноамериканцами и ирландцами. Будучи латиноамериканкой с франко-румынскими корнями, я часто горячилась и показывала характер, но я также быстро двигалась дальше. Временами я взрываюсь, но я отпускаю все. Ну, или пытаюсь, по крайней мере.
В конечном итоге я много за что держалась, и у меня была сильная обида на Патрика. Выходит, что не только у него такая проблема.
Пока шла, я постепенно начинала осознавать, что держаться за негативные вещи было для меня очень плохо. Чем больше я могла разобраться в ситуации и отпустить ее, тем лучше для меня.
Столько всего прояснялось, и столько всего я понемногу отпускала, пока шла. Но я еще не была у цели, о чем свидетельствует тот поток, который я выпустила на Патрика с Пути, когда он спросил меня о моей жизни.
Мне нужна была помощь, чтобы отпустить.
Я часто обвиняла Патрика в чрезмерной гордости и недостатке душевности, а тут я оказалась виновата в том же самом. Я даже начала осознавать, что я считала себя более просвещенной в душевном плане, чем Патрик. Я думала, что в нем нет духовности, потому что он часто был негативным и судил строго обо всем. А я была лучше?
