Ардито Дезио - К2 – вторая вершина мира
Вдруг мы оба в течение нескольких секунд испытываем какое-то страшное ощущение – дышать нечем, жар поднимается к голове, ноги дрожат, почти не можем стоять на ногах – мы на грани потери сознания.
В первый момент мы страшно испугались, но потом устанавливаем, что и третий кислородный баллон опустел.
Срываем маски, делаем несколько глубоких вздохов и чувствуем, что энергия возвращается.
– Ну, как себя чувствуешь? – спрашивает один.
– Спасибо, могло бы быть хуже, – отвечает второй.
К нашему удивлению, констатируем, что без кислородного аппарата оказывается тоже можно двигаться и дышать, а близость вершины и улучшение погоды удваивают наше упорство, и мы идем дальше.
Но вдруг у нас возникают опасения, находимся ли мы, идя на такой высоте, в здравом уме? Не является ли фантазией то, что мы поднимаемся вверх? Альпинисты, которые без кислорода ходили выше 8000 метров, сообщали, что они видели галлюцинации, находились в состоянии бреда, а временами в забытьи. Не могло ли это и с нами случиться?
Чтобы удостовериться в нашем нормальном состоянии, мы с некоторой боязнью подвергали себя своего рода испытаниям «наличия здравого ума». Это испытание мы проделали самым элементарным способом.
«Где вершина Броуд-пик?» – решили мы проверить себя, и легко нашли, тут же установив, что вершина значительно ниже нас и, следовательно, до вершины К2 уже должно быть недалеко.
Слава богу, с нашей головой все было в порядке. Мы смело могли продолжать движение. Несмотря на отсутствие искусственного кислорода, мы не чувствовали потери энергии.
Правда, при подъеме мы испытывали такое напряжение, что, казалось, сердце вот-вот должно разорвать грудь, и нам приходилось каждые два-три шага останавливаться, чтобы отдышаться. Станок с тремя теперь пустыми баллонами кислородного аппарата давил на плечи свинцовым грузом. Почему мы не сбросили кислородные аппараты, когда вышел весь кислород? Для оправдания этого бесполезного перетаскивания груза у нас было четыре причины: во-первых, для того чтобы снять станок с плеч, нам нужно было лечь на снег, а это при большой крутизне склона и рыхлом снеге не только очень утомительно, но и до некоторой степени небезопасно. Во-вторых, мы были убеждены, что находимся непосредственно под вершиной, и не хотели напрасно тратить энергию. В-третьих, солнце уже начало заходить, и нам была дорога каждая минута. И в-четвертых, мы хотели во что бы то ни стало оставить на вершине кислородные аппараты в подтверждение того, что мы действительно были там.
Насчет близости вершины мы ошиблись. Оказалось, что за бугром, где, по нашему мнению, уже должно находиться вершинное плато, тянулся вверх довольно длинный, средней крутизны склон. Это было горькое разочарование.
Каждые четыре шага мы останавливались и полулежа на воткнутом в снег ледорубе отдыхали и устанавливали дыхание. Голова, к нашему счастью, работала абсолютно нормально, только в ушах очень сильно шумело. Нам казалось, что сквозь шум в ушах слышится тоненький голосок, который беспрерывно шепчет: «Сохраните мужество! Все идет хорошо. Еще немного усилий, маленький кусочек, и все! Ты увидишь, что подходишь к цели!»
В это время ветер разогнал все облака, и наша вершина очистилась. Ледники сверкали в лучах заходящего солнца.
Северный ветер пронизывал сквозь одежду до костей, было страшно холодно. Установить температуру было трудно, но, по нашему мнению, было не меньше 40° ниже нуля.
Последний участок подъема проходил по широкому и довольно пологому снежному гребню, который наискось, слева направо, тянулся вверх. Поднимаясь по нему, мы вдруг обнаружили, что гребень сужается и снег становится твердым. Слава богу, теперь уже на насте не провалимся. Гребень все сужается, крутизна уменьшается, и мы выходим на горизонтальный участок. Мы смотрим кругом и просто не верим своим глазам. После того как мы месяцами все время поднимались в гору, вдруг некуда идти выше, – над нами только чистое небо!
«Не может быть, что мы уже на вершине К2», – проносится в мозгу. Перед нами относительно недалеко внизу видна еще одна вершина. Мы знаем, что на севере находится предвершина, очень хорошо видимая из базового лагеря, и она немного, очень немного, ниже главной вершины.
Чтобы быть уверенными в этом, засекаем ту, другую вершину по горизонтали – она ниже; наши сомнения напрасны – мы действительно находимся на высшей точке.
Куда бы мы ни смотрели, все находится ниже нас, ничто не возвышается над нами!
Каким простым делом все это оказалось. Мы ощущаем сильное нервное напряжение и возбуждение. Крепко обнимаемся. Потом ложимся на снег и снимаем кислородные аппараты. Освободившись от груза, привязываем к ледорубу маленькие флаги нашей родины Италии, Пакистана и вымпел Итальянского альпийского клуба, который Компаньони принес на К2 со своей родины – местечка Вальфурно.
Бешеный ветер безуспешно пытается сорвать наши реликвии с ледоруба, но напрасны его усилия, гордо реют флаги и вымпел на вершине К2.
Туман к этому времени совершенно разошелся, и перед нашими глазами открылась чудесная панорама.
Под лучами вечернего солнца наподобие гигантских застывших волн ниже нас поднимаются сказочные исполины Каракорума.
Вершина К2 выглядит, как большая ледяная шапка, несколько наклоненная на север. Места на вершине много – сто человек могли бы расположиться с удобствами. Когда мы смотрели на ледник Годуин Оустен, на высоте 3600 метров ниже нас, видели базовый лагерь – красные точки, расположенные правильными линиями. Через восточный край вершины видим обе палатки лагеря VIII. О боже, как далеко до них. Туда сегодня нам нужно еще спускаться, там наша надежда и спасение.
Мы должны снять меховые рукавицы, чтобы сделать несколько фото и снять последние метры фильма. Но это оказалось страшной пыткой! Руки на ветру моментально замерзают и пальцы синеют, у Компаньони на левой руке сразу появляются признаки обморожения. Чтобы усилить кровообращение, он стучит пальцами по ледорубу и слышится звук, напоминающий удар деревяшкой о деревяшку, он не чувствует никакой боли. А тут еще порыв ветра сбрасывает рукавицу Компаньони со склона в обрыв. Чтобы спасти руки Компаньони, Лачеделли без колебаний отдает ему свою рукавицу.
Мы поднимаем ледоруб с флагами и образуем своего рода триумфальную арку, под которой фотографируемся с помощью автоспуска (этот аппарат с пленкой мы позже забыли в лагере VIII, кто желает, – может его там взять).
Только теперь мы можем осознать, сколько красивого и приятного мы пережили. Еще раз проходят в наших мыслях все фазы работы экспедиции. Вспоминаем далекие дни, когда Дезио пригласил нас в Милан на первые переговоры, выезд в Пакистан, подходы к базовому лагерю, ожидание хорошей погоды, первые попытки подъема по ребру Абруццкого и смерть нашего мужественного товарища Пухоца. Невольно мысли обращаются к нашим товарищам внизу и спуску, который нас ожидает. Мы готовимся к возвращению.
