Александр Романенко - ВьЮжная Америка
— Сеньора Малдо-на-да-са нет и сегодня не будет, — злорадно произносит офицерик.
Но рыбка не согласна со столь категоричным мнением., — Сеньор Мальдонадас скоро подойдет, ждите.
— Где ждать? — уточняю я.
— Здесь, — говорит рыбка.
— На улице, — одновременно с ней говорит офицерик.
Я не слышу его. Кто он по сравнению с рыбкой из аквариума? Никто, ноль, пустое место, вертухай несчастный.
Мы проходим в глубь внутреннего дворика, подальше от ворот. Ждем. Слева и справа — широкие лестницы. Куда они ведут? Странно, почему мне вдруг так интересно, куда ведут эти лестницы? Предчувствие?
Тут в калитку вваливается толпа то ли уругвайцев, то ли португальцев. Офицерик вклинивается в эту толпу, машет руками, кричит, однако толпа весьма под газом, хотя, может быть, просто веселые ребята, в смысле жизнерадостные, которые чихать хотели на офицерика и его каску типа ООН без сеточки.
— Пойдем, — толкаю я Валентину и тяну Машу.
— Куда? — не понимают они.
— Пойдем быстрее!
И мы поднимаемся по мягкой ковровой лестнице. Рыбка из аквариума провожает нас равнодушными выпуклыми глазами. На площадке между первым и вторым этажами нам встречается благообразный, совершенно белый старик с мадридским лицом. Он в темной тройке, худощав, подтянут. Я останавливаю его и спрашиваю по-английски:
— Сэр, извините, не знаете ли вы, где находится кабинет господина Мальдонадаса?
— Вам нужен Мальдонадас?
— Да, очень нужен, мы ищем его весь день.
— Тогда вам не следует идти к его кабинету. Мальдонадас в Синем зале, у них банкет.
— Банкет?!
— Банкет. — Старик болезненно улыбается. — Поднимитесь, пожалуйста, на третий этаж, справа вы увидите дверь с витражами, спросите там господина Мальдонадаса, и он выйдет. Это просто.
Так просто, в самом деле! Поразительный старик.
Да, дверь с витражами — не выдумка. Вся в петухах. Или в узорах — не разобрать. И банкет тоже отчетливо слышится, чьи-то громкие голоса. Я приоткрываю дверь и вижу стол и полтора десятка мужиков, почти все в таких же темных тройках, как у старика. На столе — тарелки. Мне показалось, что они давно пустые. Бутылок я не заметил.
Ко мне подбегает человек, я передаю ему свою просьбу, он кивает, вбегает внутрь, и через минуту из двери с петухами выходит крупный, упитанный, но очень молодой господин. Завидев нас, счастливо улыбается. Я молча протягиваю ему документы.
— Простите, — говорит он басом. — Если хотите, мы можем пройти в кабинет.
— Не беспокойтесь, у нас все оформлено, недостает только подписи консула, но консул занят.
— Да, занят, — говорит Мальдонадас задумчиво, но тут же оживает и вскрикивает: — Подписи? Где? Вот тут? И тут? Прекрасно, нет проблем.
Он лихо подмахивает все три паспорта, едва не разорвав их от усердия, и тянется к розовым бумажкам, но я их забираю. Я думаю, он выпил, самое большее, сто пятьдесят коньяку. Может, даже сто двадцать. Банкет называется! Знал бы он, что означает это слово в его московском смысле. Умер бы, наверное, если б узнал, несмотря на свою бычью громадность.
— Это все? Извините.
— Спасибо, огромное спасибо, — кланяемся мы.
— И вам тоже, спасибо всем, — кланяется он. — Вы: надолго в Эквадор?
— Пока на два года.
— О-о! Прекрасно! Бизнес?
— Да, бизнес, компьютеры и все такое.
— Великолепно! Суэртэ!
— Грасияс, суэртэ! — отвечаю я.
Мальдонадас горит огнем всепоглощающего счастья.
Ну, вот и все. Под колеса такси резво убегает дорога в аэропорт. До начала регистрации еще целых полчаса. И зачем мы спешим в аэропорт, что там делать полчаса? Лучше бы посидели в кафе, как все нормальные люди. Но мы едем. Мы — легонько напуганные вороны, в нас временно застрял вопрос: а вдруг понадобится что-то еще и на это «что-то еще» уйдет как раз полчаса или даже больше. Чужая страна — потемки. И временная напуганность оказалась как нельзя к месту. Почему? Потому что на свете существует колумбийская таможня, а это — особая тема. Хотя и маленькая, но особая.
Таможня в местном понимании — это просто железный стол и два длинноруких цепкоглазых субъекта в военной форме. Субъекты просят положить на стол ваш чемодан, вскрыть его, а дальше… Дальше они делают супершмон. Если захотят, вытащат все ваше, извините, белье прямо на глазах у любопытствующей публики. Да, публика получает большое удовольствие. Когда несчастный владелец чемодана проходит эту границу впервые в жизни, когда он неопытен и никем не предупрежден, то в чемодане вполне могут оказаться и недопитая бутылка скотча, и россыпь пакетиков презервативов, и то самое нижнее белье, уже упомянутое, — короче, очень красочные вещи. И вообще, всякая рухлядь и грязные рубашки, вот что там обычно оказывается в чемодане у непредупрежденного несчастного туриста. А предупрежденные граждане разных стран и континентов ухмыляются, они довольны, они благодарными глазами глядят на таможенников: мол, спасибо за развлечение.
Правда, время от времени на таможню находит сплин, и тогда очередной чемодан подвергается больше облапыванию, чем просмотру. Перелапают чемоданов пять или шесть, а потом вдруг как набросятся на сумку почтенной дамы в итальянской шляпке. Чего им надо от дамы? А ничего. Подозрительна больно. Зачем шляпку нацепила? И вытряхиваются на полированный стол, опять же извините, чулки и рейтузы. Ни загородочки нет, ни ширмочки — все на виду. Толпа ликует.
И что самое смешное, раскрасневшаяся дама в сползшей на ухо итальянской шляпке еще добрых десять минут после экзекуции пытается набить, натолкать свои тряпки обратно в чемодан, но тщетно. Было ведь все уложено, продуман каждый кубический дюйм. А вот так, натолком, ничего не натолкаешь. Приходится ей, бедняге, непоместившееся барахло перекладывать в целлофановую сумку. Толпа провожает даму наглыми смеющимися взглядами.
Зачем роют, вы спросите? Как же не рыть? Ко-ка-ин-н-н! А вдруг вот вы, гражданин хороший (да-да, вот вы, подойдите-ка, что у вас в чемодане?), вдруг вы — тот самый перевозчик наркотиков и есть? Представляете, какую премию получат оба длинноруких за вашу поимку? Хар-р-рошую премию получат, вот какую. Как собаки-миноискатели ищут на самом деле кашу с мясными обрезками, твердо зная, что именно под миной спрятана тарелка с желанной кашей, так и колумбийские таможенники ищут отнюдь не кокаин (зачем он им, они ж не наркоманы), а премию, ищут как драгоценность, как смысл жизни, как женщину мечты.
Конечно, кокаинового перевозчика нужно арестовать, кто же спорит, но зачем же эта ясная и в целом хорошая цель достигается такими неприглядными, смехотворными, унизительными средствами? Никому не приходит в голову, что иностранцы, получившие массу приятных впечатлений в Боготе, уезжая из нее, за полчаса до вылета не только теряют все эти добрые впечатления, но получают как раз обратные, негативные, и только по прошествии нескольких дней, поостыв, почти забыв совсем это таможенное позорище, вспоминается им пышная здоровая красавица Богота, где хочется жить, куда хочется вернуться хоть на день или два. Если бы не очарование Боготы, туристы хранили бы в своей памяти только таможню и шмон. И на вопрос: «Ну, как там было, в Колумбии-то?» — американец отвечал бы неизменно: «Плохо там, в Колумбии, особенно на таможне…»
