Жюль Верн - Прекрасный желтый Дунай
Что до Ильи Круша, то он ничем не мог помочь бедняге — выйти на середину реки означало добровольно отдать себя на растерзание бушующим волнам.
Оба ждали. Сигнальные огни по-прежнему качались на верхней палубе баржи. Через полчаса вновь показался свет фонаря, освещавшего путь шлюпке. Она с помощью весел возвращалась на баржу, и похоже было, что попытка спасения не удалась, так как послышался крик одного из матросов:
— Он пропал! Его нигде нет!
— Разве можно было его спасти? — с сомнением промолвил Илья Круш.
— Течение быстро вынесло его на середину реки, — предположил господин Егер.
— Да, именно отсюда оно направляется к левому берегу.
В общем, казалось, что все закончилось. Шлюпка, не без труда подойдя к барже, была поднята на борт. Затем огни погасли, и все погрузилось если не в тишину, то в темноту.
Илья Круш и его компаньон вернулись в рубку, где тщетно пытались поспать хотя бы несколько часов.
С первыми лучами солнца буря почти утихла, и Илья Круш услышал, как его зовут снаружи.
Он вышел, господин Егер последовал за ним.
Шлюпка с командой из шести человек на борту стояла бок о бок с плоскодонкой.
Один из мужчин, лет сорока, среднего роста, который, казалось, командовал остальными, поднялся на ноги. У него были жесткие черты лица, живые глаза под нахмуренными бровями, лицо грубое, но энергичное, ломкий голос. Широкие плечи свидетельствовали о недюжинной силе.
Обратившись к Илье Крушу, он не спросил, а уверенно сказал:
— Вы Илья Круш…
— Да, — ответил тот, несколько сбитый с толку и обращением, и тоном, которым оно было произнесено.
Мужчина продолжил все так же утвердительно:
— Вы рыболов, победивший в Зигмарингене.
— Да.
— Бывший дунайский лоцман.
— Да, но в свою очередь могу я спросить, кто вы?
Во время этого диалога господин Егер держался крайне незаметно и крайне внимательно рассматривал незнакомца.
— Я хозяин баржи, которая стоит на якоре неподалеку… Этой ночью случилось несчастье: нашего лоцмана смыло волной, он упал в воду, и спасти его не удалось. Поскольку вы лоцман, я прошу вас заменить его.
Илья Круш был настолько не готов к такому предложению, что в первый момент не знал, что сказать. Наконец он бросил взгляд на господина Егера, как будто прося его совета, и поинтересовался:
— Я нужен только, чтобы провести вас до ближайшего болгарского или валашского порта, куда баржа прибудет через несколько часов?
— Нет… Я не смогу там раздобыть лоцмана, а мне он необходим, — хозяин говорил все более и более требовательным тоном, — необходим любой ценой…
— До Галаца или до Измаила?
— До Черного моря.
— По какому гирлу?
— По Килийскому.
Господин Егер, скрестив руки на груди, ждал, что ответит его компаньон.
— Итак? — сказал хозяин.
— Это невозможно, — ответил Илья Круш.
— Я же сказал, любой ценой! Вас устроит сумма в две или три сотни флоринов?..
— Нет, — повторил Илья Круш. — Я начал путешествие, которое не могу прервать…
— Четыреста флоринов, — не унимался хозяин. — Вы заработаете их за какую-то неделю…
— Я отказываюсь, — не отступал Илья Круш. — У меня есть компаньон, которого я не могу бросить одного в лодке…
— Ваш компаньон сядет вместе с вами на баржу. — Голос хозяина дрожал от ярости. — Что до вашей плоскодонки, то мы возьмем ее на буксир. Ваше последнее слово?
— Нет.
В самом деле, Илью Круша никак не устраивало отказаться от своих планов и закончить плавание по Дунаю на этой барже. Если бы речь шла о том, чтобы управлять ею часа два-три, то он с удовольствием оказал бы такую услугу. Но восемь-десять дней, до самого устья Дуная… нет, невозможно. И ему казалось, господин Егер согласится с ним полностью.
Все решилось очень быстро. По знаку хозяина его подручные заставили Илью Круша и господина Егера перейти на шлюпку, сняли плоскодонку с якорей, взяли ее на буксир, и несколько минут спустя она была уже рядом с баржей, где ее тут же подняли на борт.
Напрасно рыболов протестовал. Всякое сопротивление было невозможным — пятнадцать против двоих. И, если бы Илья Круш не подчинился, его отправили бы в трюм и держали бы там, пока он не согласится.
При этом господин Егер вел себя совершенно невозмутимо и, казалось, всем своим видом подсказывал компаньону не упрямиться, а делать то, что велят.
Илье Крушу пришлось подняться на верхнюю палубу, там его проводили к штурвалу, рядом с которым стояли два матроса.
Хозяин тут же сказал:
— Лучше бы вы согласились на мое предложение, оно было выгодным… Вы вынудили меня применить силу… Тем хуже для вас… А теперь вперед! В нужном направлении! И никаких ошибок по дороге! Слышите, иначе…
Хозяин не договорил, он закончил фразу жестом, смысл которого был столь же прост, сколь и грозен.
Илья Круш смирился со своей участью и лишь спросил:
— Какова осадка судна?
— Семь футов, — ответил хозяин.
Через четверть часа якорь был водворен на место, новый лоцман занял место у штурвала, а баржа быстро поплыла по течению.
Что до господина Егера, то никто им не занимался. Он то свободно перемещался по барже, то стоял на палубе, разглядывая болгарский берег, от которого судно почти не отклонялось, то сидел на запасной мачте, погрузившись в собственные мысли. Он не стремился поговорить с компаньоном, хотя никто ему этого не запрещал.
Во время еды их посадили вместе, в сторонке, а когда наступила ночь и баржа встала около берега, проводили в кормовую каюту и заперли на ключ.
Где вы, такие безмятежные, такие счастливые дни этого необыкновенного плавания, когда лодка останавливалась у набережных городов, когда Илья Круш предавался прелестям рыбалки и продавал свой улов в местах стоянок!
Так прошли дни 12, 13, 14 и 15 июля, никаких изменений в ситуации не произошло. Лоцман поневоле, стоя у штурвала, управлял баржей, управлял отлично, как человек, прекрасно знающий свое ремесло. Было очевидно, что хозяин, похитив его, отлично знал, с кем имеет дело. Плоскодонку, которая шла вниз по реке вместе с баржей, его люди заметили много недель назад. Как и большинство лодочников, они знали, что в ней плывет тот самый знаменитый Илья Круш. Затем, когда личность и невиновность лауреата «Дунайской удочки» были установлены на процессе в Пеште, стало известно, что прежде он плавал лоцманом на Дунае. Вот почему, оказавшись в затруднительном положении после потери лоцмана, хозяин решил во что бы то ни стало заполучить Илью Круша.
Конечно, всякий, кто с помощью силы ограничивает свободу себе подобного, ни при каких обстоятельствах не заслуживает прощения. Но хозяин баржи не походил на тех людей, кто ищет оправдания своим поступкам.
