Жюль Верн - Агентство «Томпсон и К°»
У острова мягкие очертания. Неповторимый зеленый покров, смягчая острые углы и округляя вершины, падает вниз каскадами.
Ни в одном другом месте земного шара нет такой буйной растительности. На Мадейре наши кустарники — это большие деревья, а наши деревья — настоящие великаны. Здесь в еще большем количестве, чем на Азорах, растут рядом породы самых разных поясов, цветы и плоды всех пяти континентов. На тропинки свешиваются розы, и достаточно нагнуться, как сразу же в траве найдешь землянику.
Можно себе представить, как выглядел этот райский уголок во времена его открытия. В ту далекую эпоху остров представлял собой сплошной гигантский лес. Каждый дюйм земли приходилось отвоевывать. Первые поселенцы расчищали непроходимые заросли с помощью пожаров. Хроника передает, что огонь бушевал здесь шесть лет подряд. Считается, что плодородие почвы во многом оказалось результатом этого, может быть, необходимого, но варварского способа завоевания земли.
Богатству растительности на Мадейре способствует еще и счастливый климат, в этом отношении немногие страны могут сравниться с островом. Лето здесь холоднее, чем на Азорах, а зима теплее, летняя и зимняя температуры различаются не больше, чем на десять градусов. Это настоящий рай для людей.
В начале каждой зимы сюда прибывает много больных, особенно из Англии. Приезжают в край янтарного песка и лазурного неба за здоровьем. У жителей острова каждый год остается около трех миллионов франков. А могилы тех, кто уже не может уехать домой, превращают остров, по образному выражению островитян, «в самое большое кладбище Лондона».
На южном берегу находится город Фуншал — столица острова. Каждый год в гавани бросают якоря около тысячи кораблей. Многочисленные рыбацкие баркасы разбрасывают днем на море белые полотна своих парусов, а ночью расцвечивают порт обманчивой приманкой огней.
Едва «Симью» встал на якорь, как сразу же был окружен множеством лодок, управляемых полуголыми детьми. Изъясняясь на англо-португальском жаргоне, они предлагали цветы и фрукты. Или просили пассажиров бросить в море монету и стремительно прыгали за ней в воду.
Как только служба здравоохранения разрешила посещение острова, к пароходу устремились лодки туземцев, предлагающих помощь при высадке на берег. Но было уже пять часов вечера — время довольно позднее для осмотра Фуншала.
Покинуть корабль решили только двое пассажиров. Этими нетерпеливыми были все те же молодожены, которые оставались верны себе под любыми небесами и широтами. Сопровождаемые одобрительными взглядами своих спутников, муж и жена с небольшими вещевыми мешками направились к лодке, сделав ей знак приблизиться.
Остальные не захотели спускаться на берег. В программе на осмотр Фуншала отводилось шесть полных дней, так что времени было достаточно.
«26-31 мая — стоянка в Фуншале». Вот и все, что лаконично говорилось в программе. Была ли такая краткость упущением со стороны Томпсона? Или же он считал, что в городе нет ничего особенно интересного? Программа не давала никаких разъяснений на этот счет.
Гамильтон решил потребовать дополнительную информацию.
Со времени их последней стычки он и Томпсон не разговаривали друг с другом. В отношениях со своими двумя привередливыми пассажирами, Гамильтоном и Саундерсом, Томпсон вел себя теперь независимо. Постоянно приветливый и шумный, он становился холоден, спокоен и вежлив, когда сталкивался с этими двумя.
Барон подошел к ненавистному администратору.
— Почему, сэр,— спросил он высокомерно,— вы не даете разъяснений, какие предполагаются экскурсии в течение шести дней стоянки на Мадейре?
— Смотрите программу, сэр,— сухо ответил Томпсон.
— Допустим,— поджал губы Гамильтон.— Ну, по крайней мере, вы хоть можете сказать, где мы будем жить?
— Смотрите программу, сэр,— невозмутимо повторил Томпсон.
— Но там ничего не написано, в вашей программе,— настаивал Гамильтон.— В какой мы будем гостинице… Ничего там нет!
— А корабль, сэр? — возразил Томпсон.
— Как,— закричал Гамильтон,— вы хотите держать нас на борту «Симью»?! И это называется осмотром Мадейры?
— Смотрите программу, сэр,— в третий раз сказал Томпсон, поворачиваясь спиной к раздраженному собеседнику.
Но, уйдя от Сциллы, он попал к Харибде[90] — несчастный администратор оказался лицом к лицу с новым врагом.
— Конечно, сэр,— раздался скрипучий голос Саундерса,— следует сообразовываться с программой. Но ваша программа — сплошной обман, могу сказать это при всех.
И Саундерс сделал рукой жест, будто беря в свидетели всех образовавших вокруг кольцо.
— Как! — продолжал Саундерс.— Неужели на всем острове нет ничего достойного внимания? Вы обращались с нами как со стадом баранов там, где не было ни дорог, ни людей. И осмеливаетесь держать нас на борту вашей… вашей…— Саундерс искал нужное слово,-…вашей галоши,— нашел он его наконец,— когда мы оказались в более или менее цивилизованной стране!
Томпсон, подняв глаза к небу и запустив руки в карманы, позвякивал связкой ключей, ожидая конца этой грозы. Такое поведение окончательно взбесило Саундерса.
— Это вам так не пройдет! — закричал он.
— Вот именно,— поддержал его Гамильтон.
— В Лондоне мы обратимся с жалобой в суд!
— Это уж точно! — энергично поддержал его барон.
— А сейчас я спускаюсь на землю и отправляюсь в гостиницу. Слышите? В гостиницу первого класса, сэр! И живу там за ваш счет!
С этими словами Саундерс исчез в каюте и вскоре показался снова с чемоданом. Он кликнул лодку и торжественно и шумно покинул корабль.
Большинство пассажиров не протестовало столь бурно, но тем не менее разделяло недовольство Саундерса. Плохую организацию путешествий осуждали многие. Они предпочли бы не ограничиваться осмотром одной только столицы.
Элис и Долли решили путешествовать по острову по собственной программе. Естественно, с ними был и Роже. Француз намеревался получить у Робера некоторые необходимые для этого сведения. А также хотел воспользоваться случаем и выяснить давно интересовавший его вопрос относительно личности корабельного гида, его происхождения.
— Позвольте задать вам несколько вопросов,— сказал он, подходя к Роберу после ужина и не пряча лукавой улыбки.
— К вашим услугам,— ответил Робер.
— Семья Линдсей и я,— продолжал Роже,— хотели бы совершить экскурсию в глубь острова. Не могли бы вы посоветовать нам, какой выбрать маршрут?
— Я? — почему-то растерялся Робер, и при свете фонарей Роже увидел, что тот покраснел.— Но я совершенно ничего не знаю о Мадейре!
