Луис Ламур - Походный барабан
Дурень заорал, кинулся на ют и начал трясти Вальтера пытался разбудить. Тот, разозленный внезапным пробуждением, свирепо замахал кулаками. Когда же значение слов матроса проникло наконец в его сознание, он неуклюже поднялся на ноги. Команда сбилась в кучу, пошатываясь, падая и ошалело глядя в пустое море. Галера ушла далеко от берега; начинался шторм, а они не имели представления, в какой стороне осталась земля.
Вальтер уставился на горизонт. Облака заволокли небо сплошной пеленой. Солнца не было видно.
— Теперь гляди! — Рыжий Марк явно наслаждался. — Он потерял берег и не знает, куда поворачивать!
Вальтер прошел по проходу между рабами. Некоторые из них, конечно, не спали и должны были заметить курс судна. Он хотел спросить об этом, но не решался — боялся, что ему могут сознательно дать неправильный ответ.
Галера вперевалку ковыляла по морю, а он все не мог набраться смелости и отдать хоть какой-то приказ: выбранный наугад курс мог запросто увести их ещё дальше от берега. Глянул на Рыжего Марка — знал, что тот был моряком, но лицо великана сакса ничего ему не сказало.
Наконец он повернулся ко мне. Я был моложе всех на борту, но пришел с берега, где все мальчишки вырастали, зная нрав моря.
— Куда нас несет ветер? — спросил он. — В какой стороне земля?
Мой шанс настал даже быстрее, чем в самых смелых моих надеждах.
— Говори… Быстро!
— Нет.
У него на шее вздулись жилы. Жестом он подозвал Мешу с его плетью.
— Мы вытянем это из тебя, или всю спину исполосуем! — пригрозил он. — Я тебя…
— Если меня коснется плеть, то я раньше умру, чем хоть слово скажу. Лучше смерть, чем плеть. — Я помолчал. — Но ты мог бы сделать меня кормчим.
— Что-о-о-о?!
Без крепкого вина мне, может, и не хватило бы смелости; впрочем, не думаю — я все-таки был сыном своего отца.
Облокотившись на весло, я сказал:
— Зачем ты попусту держишь меня здесь? Будь я кормчим, вы бы не попали впросак. Уж я-то не напился бы… К чему растрачивать силы Кербушара на весле?
В гневе он повернулся ко мне спиной и зашагал прочь; а я огляделся вокруг и увидел, что Рыжий Марк ухмыляется.
— Так его! Э-эх, жаль я сам до такого не додумался… Но ты, если станешь кормчим, о нас не забудешь?
— Я ничего не забуду. Надо только выждать, когда придет мое время.
Облака темнели, и ветер свирепо хлестал море. Волны вздымались все выше, на них заворачивались гребешки и гневно плевались брызгами. Галеру сильно валяло с борта на борт и слегка захлестывало нос; вода неслась по палубе и журчала в шпигатах. Даже у Вальтера рожа позеленела, а команда тряслась в мокрых штанах.
Наконец он вернулся ко мне.
— Можешь попробовать, но гляди, если оплошаешь, я тебя повешу вниз головой на носу, и будешь там висеть, пока не сдохнешь!
И приказал Меше:
— Сбей с него кандалы.
Когда цепи спали с меня, я встал и широко раскинул руки. Так хорошо быть свободным! Потом повернулся к круглолицему уроду, укравшему мой нож.
— Отдай кинжал! — потребовал я.
Он презрительно расхохотался:
— Отдать тебе?.. Клянусь всеми богами, я его тебе…
Я свирепо лягнул его по коленной чашечке, а когда он взвыл от дикой боли и, скорчившись, схватился за ногу, я сцепил вместе кулаки и, словно молотом, двинул его сверху по почке. Мордатый завизжал и рухнул на колени. Я протянул руку и вытащил нож у него из-за пояса.
— Тебе понадобится раб на мое место, — сказал я Вальтеру. — Вот он!
Вальтер уставился на меня; в его маленьких глазках пылала ненависть. Да-а, теперь он не успокоится, пока я не лягу трупом у его ног.
— Приведи нас к берегу, — угрюмо буркнул он и зашагал прочь.
Однако через несколько минут мордатый матрос был прикован на мое место.
Глава 2
Ни один человек на этой палубе не был мне другом, и долго я не протяну, если не сумею доказать, что им без меня не обойтись.
Возвратить корабль к берегу было нетрудно. Без сомнения, многие из тех, кто ещё сидел в цепях, справились бы с этим ничуть не хуже меня. Просто мне выпала удача — я заговорил первым; урок, который стоит запомнить.
После пьянки палуба изрядно напоминала конюшню, и я, положив галеру на курс, начал приборку. Я, однако, не выбрал курс, который привел бы нас прямо к берегу, а пустился на всяческие хитрости, чтобы эта задача показалась сложной.
Подойдя к фальшборту, я понаблюдал за водой, потом посмотрел на облака. Смочил палец и поднял его вверх, чтобы определить направление ветра, хотя оно и так было довольно очевидно. Задумчиво походил по палубе, сделал вид, что вдруг принял решение, и, отобрав румпель у вахтенного, повел судно своими руками.
Позднее я оставил румпель на матроса и продолжал приборку, чтобы палуба стала хоть немного похожа на палубу порядочного корабля. Вальтер наблюдал за мной подозрительно, но с одобрением.
Когда снова показалась земля, я собрался с духом, готовый драться против всей команды, если меня вознамерятся вернуть к веслу; но, должно быть, мои доводы произвели на Вальтера впечатление, потому что он оставил меня в покое.
Корабль имел по шестнадцати весел на борт, на каждом весле работали по двое. На нем были носовая и кормовая палубы, а вдоль бортов, над головами рабов-гребцов, тянулись узкие настилы. Середина, где расхаживал Меша, оставалась открыта, и, когда он шел, голова его торчала над уровнем палубы. Судно, построенное для прибрежной торговли, имело места для грузов на корме и на носу, а также трюм, устроенный под помостом, по которому ходил Меша. Корабль был медлительный и неуклюжий, но прочный, надежный и вполне мореходный.
Команда состояла из шестидесяти двух человек, не считая рабов; при таком количестве людей приходилось постоянно нападать на прибрежные селения или другие суда для пополнения припасов. Но Вальтер и его шайка боялись лезть в драку, если не имели явного преимущества в силах. Несколько раз они решались было подойти к сильному кораблю, но тут же поджимали хвост и отказывались от атаки.
Я работал на палубе, убирал, чинил такелаж и маневрировал судном, а сам тем временем начал составлять план.
Рыжего Марка необходимо освободить, это ясно. Мавры на весле перед ним — тоже надежные люди, а ближе к корме сидел ещё один мавр, которого я до тех пор не видел, — сильный, ловкий на вид человек, не сломленный ни плетью Меши, ни тяжелым трудом. Узколицый, с пронзительно черными глазами и твердым, решительным взглядом.
Притворившись, будто уронил поблизости от него обрывки каната, я нагнулся подобрать их и прошептал:
— У тебя есть друг.
— Клянусь Аллахом, — криво улыбнулся гребец, — он мне пригодится! Меня зовут Селим.
