Елена Сахно - Бразилия - страна карнавала и не только
Как-то совершенно случайно я разговорилась с людьми в магазине и услышала эти слова «наше гетто». «Какое же это гетто? — удивилась я, — ничего себе, гетто — возле многих домов машины и мотоциклы стоят!» — «Гетто, гетто, — убеждали мои собеседники, — здесь живут люди с низким доходом». Причем, по официальной статистике, людьми с низким доходом считаются те, чей месячный семейный бюджет меньше 8 минимальных зарплат. Минимальный уровень оплаты труда на 2012 год — 622 реала, то есть 339,89 доллара. И это при том, что бразилец не покупает одежду на 4 сезона, и продукты питания продаются по разумным ценам. Самая дешевая еда — апельсины и бананы (1 реал за килограмм). Бананы можно найти и за меньшую цену. Килограмм риса — 2,5 реала, килограмм куриных грудок — 5–6 реалов. Цены, кстати, меняются в зависимости от района. Например, на Барра килограмм куриного мяса будет стоить от 8 реалов, а на Энженьо Вельо де Бротас он продается за 5 реалов.
Não fate mal sobre meu gueto,
Meu gueto é perfeito.
(He говори плохо о моем гетто,
Мое гетто совершенно.)
Такую рэп-композицию я однажды услышала на улице. Не могу сказать, что «гетто совершенно», но в то же время, на мой взгляд, называть эти районы «гетто» несправедливо.
Кондоминиум — территория избранных
Длинным словом «кондоминиум» называется многоквартирный дом (или несколько домов) и двор, огороженные решеткой. Возле входа стоит будка охранника. В самых дорогих кондоминиумах он интересуется у входящих, к кому пришли. Там, где не так строго, просто смотрит, и, если человек выглядит благонадежным, без слов пропускает.
На территории кондоминиума может быть небольшой парк, детская площадка, бассейн, «коробка» для игры в мини-футбол и баскетбол, беседка или веранда, оборудованная для барбекю — очаг или печь, столы, скамейки.
Дорогие кондоминиумы с большими территориями чаще всего бывают в элитных городках — спутниках мегаполисов. В крупных городах пространство экономят, и кондоминиум ограничивается небольшим садиком или благоустроенной площадкой между домами.
Жильцы кондоминиума создают некий комитет или синдикат, который организует благоустройство территории, проверяет работу охраны, в случае необходимости проводит ремонт и т. д. Бывает, что эти синдикаты работают достаточно активно: проводят собрания жильцов, голосования по тем или иным вопросам, выборы руководителя.
В кондоминиуме на Барра, где я несколько месяцев жила в поузаде, территория была совсем небольшой. Использовалась она очень рационально. По периметру дом окружал маленький садик. Возле дома была выложенная кафелем площадка, а сам дом построен так, что второй этаж значительно шире первого и «нависает» над землей, опираясь на колонны. Получилась крытая терраса, на которой стояли скамейки и кадки с растениями. Две ее стены украшала белая и синяя мозаика.
Однажды над морем бушевала красивейшая гроза. Мои соседи по поузаде закрыли все окна и с трепетом ждали, когда непогода пройдет. А я вышла во двор любоваться буйством природы. Терраса была достаточно обширной, чтобы струи дождя не долетали до меня. Хлестал настоящий тропический ливень — потоки крупных и частых капель сливались в сплошную стену. Огромные сиреневые, бледно-голубые и белые молнии разрывали небо. Таких мощных раскатов грома я не слышала никогда в жизни. От моря до нашего дома было каких-нибудь 200 метров, мы находились достаточно близко от эпицентра грозы, чтобы прочувствовать всю мощь бури.
Богиня грозы в афро-бразильской мифологии — Янса. Ее изображают в виде африканской девушки в красном платье. Иногда поверх него рисуют доспехи, а в руках богини — кинжал в форме полумесяца. Янса — воительница, символ женской силы и мощи стихий. Когда сияли молнии и гром грохотал так, что казалось, будто все вокруг сотрясается, хотелось крикнуть старинный призыв: «Эпаррей!» — боевой клич богини. Страха я не испытывала, а чувствовала себя в какой-то степени частью бушующей природы.
Кстати, о страхе. Страшнее всего мне было не в далекой и небезопасной Бразилии, а в своем родном городе. Когда я вернулась в наш небольшой городок из Санкт-Петербурга, где защитила диссертацию, я не нашла другой работы, кроме места методиста в университете. Моей основной обязанностью стало мытье чашек и уборка стола, за которым преподаватели пили чай и кофе. Преподавать самой было психологически тяжело: в вузе царила далеко не творческая атмосфера — студенты заниматься не хотели, а знания в них вкладывать надо. Сделать это можно было только одним способом — заставлять и запугивать. Ходить на работу, как на войну, не хотелось и оставалось только смириться с обязанностями горничной при кафедре. Часто в течение рабочего дня я сидела без дела, глядя в зарешеченное окно (первый этаж), за которым только темнота и сугробы. Думала о том, что, возможно, придется так просидеть десять лет, а может, и двадцать — город у нас маленький, уходить с этой работы некуда. Так жизнь пройдет, и я ничего не сделаю, ничего не увижу и ничего больше не узнаю. Тогда меня охватывал настоящий ужас, действительность казалась страшным сном, и хотелось проснуться, а просыпаться было некуда…
Прошел год. Я смогла перебраться в Москву, а спустя еще два года — в Бразилию, в край ослепительного солнца и тропических ливней, где бушует такая величественная и могучая гроза, что впору сравнить ее с торжественной симфонией природы. Хорошо, что можно было с удобством наблюдать за всей этой красотой с террасы. Хотя едва ли кому-нибудь из бразильцев могло бы прийти в голову сидеть на террасе в грозу. Горожане дождь не любят, ему радуются только сельские жители — будут урожаи. А террасы, в основном, используются как детские площадки и для того, чтобы отдохнуть в жаркие часы, поговорить с соседями.
Особенности национальной политики
Мой знакомый бизнесмен сетовал: «Ох, уж эти политики, если что-нибудь делают, то только в обмен на голоса!» Я ответила: «Это не так уж плохо. Хоть какой-то стимул у политиков есть, чтобы вспоминать о людях».
Голосование в Бразилии электронное. В закрытой кабинке установлен специальный компьютер, в который нужно ввести индивидуальный номер кандидата, после чего на экране появляется фото того человека, за которого будет отдан голос (чтобы удостовериться, что номер не набран ошибочно), и избиратель подтверждает свой выбор. Процедура голосования окончена. Система подсчета сделана так, что фальсифицировать результаты очень трудно, практически невозможно.
