Евгений Федоровский - Свежий ветер океана (сборник)
Вся наша экспедиция делилась на партии, партии — на отряды. Нам предстояло вести разведку на реках Улья, Кекра, Кивангра, Унчи, Итема, Оганди. Все они скатывались в Охотское море. На западе территории проходил легендарный хребет Джугджур. О нем вдохновенно рассказал Григорий Анисимович Федосеев в своих книгах «Тропою испытаний» и «Смерть меня подождет».
Отряд состоял из четырех человек. В его распоряжении были карта и аэрофотоснимки. По карте строился маршрут. Снимок помогал лучше ориентироваться. Парами — обычно геолог и рабочий — исследовали породы, брали образцы, шли, как правило, по вершинам гор, там, где есть выходы коренных пород. Другая пара — шлиховщики — двигалась по ручьям и рекам. Они промывали в лотках породу, оставляя шлихи — тяжелые элементы полезных ископаемых. Собранные образцы в лаборатории подвергались анализу, сопоставлялись со шлихами.
Перед тем как выезжать, Боря решил выяснить, кто из русских людей был первым в тех местах, где мы должны были работать. Он долго копался в старых книгах и справочниках, но не нашел ничего интересного. Район Джугджура представлялся в этом отношении абсолютно «белым пятном». Боре попадались описания других районов, даже более глухих в старое время, однако ни Джугджура (если не считать книг Г. А. Федосеева), ни Ульи, ни других рек, по которым нам предстояло пройти, как будто и не существовало. И уже отчаявшись что-нибудь найти, Боря вдруг натолкнулся на описание похода казаков Ивана Москвитина. Более трехсот лет назад они видели Улью, проходили через Джугджур!
Вот ведь что получается! Многие читали красочные описания походов Дежнева и Пояркова, Хабарова и Стадухина… А между тем несправедливо забытое имя Ивана Москвитина заслуживает не меньшей славы. Из острога на Алдане он добрался до устья небольшого притока Май, по нему прошел до подножия хребта Джугджур и, перевалив, спустился к Улье. Эта река вынесла казачьи лодки в Охотское море, к Шантарским островам, Амуру, Сахалину и, возможно, Курилам. Через мели и водопады, вековые заломы и прижимы провели свои кочи первые в этих местах русские люди.
…До аэрогеологической базы в Охотске добраться было делом нетрудным. Мы успели выкурить по нескольку сигарет после того, как вылетели из Москвы на Ил-62, увидели, как заря столкнулась с зарей, нарушив четкость часовых поясов, позавтракали и одновременно пообедали. Так скомкался стремительно пробежавший день.
В Хабаровске сделали пересадку и полетели над Охотским морем. По нему еще бродили ледяные поля. Деревянный, скорчившийся от холодного дождя — таким предстал перед нами Охотск. Здесь, на окраине, и была база экспедиции — жилые бараки, обложенные поленницами дров, дощатые склады, гараж.
Постепенно прибывал народ. Машина с брезентовым верхом так и сновала от аэродрома к базе и обратно. Получив резиновые сапоги, спальные мешки, стали ждать у моря погоды. Холодные туманы рождались над заливом, наползали на сушу и повисали в горах устойчиво и плотно. А как раз туда, в горы, мы должны были лететь. Помаявшись в безделье, начали ловить нехитрой леской-закидушкой дальневосточную камбалу. Жирную, широкую, как лопата, рыбу пекли тут же на костре. А небо было темное, неласковое, и сыпал скучный, реденький дождик…
В середине дня разъяснилось. Мы побросали вещи в кузов грузовика и ринулись на аэродром. Там ждал нас тяжелый вертолет Ми-8.
Он покачался на могучих лапах, будто спринтер перед стартом, когда нащупывает устойчивую опору, поднатужился и легко пошел вверх. Косо поплыли аэродромные пристройки, маленькие огородики, лиственницы на окраинах. А впереди поднимались рыжие склоны Джугджурского хребта. В ущельях и седловинах голубели подушки снежников. За короткое лето они не успевали стаять и оставались до будущих вьюг. Их окружали изумрудные заплаты кедрового стланика с редкими высыхающими лиственницами. А ниже поблескивали на солнце оловянные спиральки речек.
Через час вертолет свалился в долину, надвое распластанную широкой рекой. Он приземлился на каменистую косу, выбрав пятачок среди навалов вымытых до белизны коряг и кустарника, вырванного из берегов весенним половодьем. Синеватая река гнала воду через гладкие камни туго и плотно. Там, где закручивались воронки, вспыхивали огоньки — то отсвечивали спины прожорливых хариусов.
Это и была Улья. В прошлом году на ее берегу останавливались базой геологи, оставили здесь много нужных для бивачной жизни вещей. Ими следовало догрузить вертолет. Темные, сработанные наспех избы хранили всякое добро: котлы, ведра, железные печки, топоры, бочки из-под бензина. Без всего этого мы попросту не могли жить на новом месте. По множеству следов бывалые люди определили, что базу часто посещали медведи. Да и новички сразу разобрались в их метках. Звери когтями и зубами пытались сорвать замки с дверей, разломали рамы маленьких окон, но пролезть не смогли. Они шли на весенние свадьбы, запах оставленной с прошлой осени соленой горбуши тянул их к избушкам.
Покончив с погрузкой, мы зашли в ледяную воду Ульи помыться. Сильно, упруго мчалась она к океану. Мелькали там и тут темные спины хариусов. Рыба упрямо шла против течения к далеким перекатам, где высились целые каскады водопадов. Москвитинские казаки называли такие места убойными. Около самого большого «убоя» они оставили свои струги, обошли тайгой водопады, построили новые лодьи и на них доплыли до моря.
Совсем не просто это было сделать тогда. Опершись на свои пищали, тревожно смотрели они на неведомую реку, гадали, что скрывается за ближайшим поворотом, куда она их приведет, можно ли доверять обманчивой тишине. Позади лежала громадная таежная страна Сибирь, по которой они шли от родного Урала, а впереди маячило нечто темное, неведомое. И сколько же было в этих людях гордого достоинства и самоуважения, чтобы после всего пережитого они рассказали о своих мытарствах такими скупыми словами: «А волоком шли день ходу (через Джугджурский хребет!) и вышли на реку на Улью, на вершину. Да тою Ульею-рекою шли вниз стругом, плыли восьмеры сутки. А на той же Улье-реке, сделав лодью, плыли до моря, до устья той Ульи-реки, где она пала в море, шестеро сутки».
Святое это дело — быть первооткрывателем. И мы, прилетев сюда, в этот глухой край, в какой-то мере почувствовали себя сродни первопроходцам.
Потом вертолет снова взлетел и перенес нас на берег Кивангры, речки поменьше Ульи, но такой же быстрой и чистой. К косе плотной стеной подступал лес. Здесь мы разбили палатки, стали воздвигать лабаз. Сделать лабаз было делом непростым. Надо выбрать четыре большие ели, которые стоят близко друг к другу, спилить верхушки, положить бревна-стропила, на них настелить жерди. Получится нечто вроде наблюдательного поста. Срубив такое сооружение, на площадку вверх забросили ящики с макаронами и тушенкой, яичным порошком и сгущенным молоком, мешки с мукой, солью и крупами. Это продовольствие предназначалось для осени, когда все отряды снова соберутся сюда на камеральные работы.