Юлия Власова - Упавшие как-то раз
Эсфирь привели спустя два часа, бледную, ослабленную. Она сразу же повалилась на мою кровать.
— Полежу тут, ладно?
Я не возражала. Главное, что теперь всё в Эсфири вернулось на свои места: два угольно-черных глаза, черные волосы без намека на рыжину. И руки с ногами положенной длины.
— Не хочу уезжать, — сказала я, сев на краешек кровати. — В Вечнозеленом меня поджидает Фарид с шайкой головорезов. А Пуаро уж как-нибудь сам справится. В крайнем случае, его будет подкармливать Арчи.
— Ты слишком строга с ним, — прошелестела Эсфирь.
— С кем? С этим негодным псом?
— Нет, с Арчи. Он, может, и строит из себя пижона, да только это всё напускное. У Арчи светлая душа.
— Пойду, что ли, на рояле поиграю, — сказала я. Не нравятся мне разговоры о чужих душах, что поделать?
Сев за рояль, стала наигрывать мотивчик, запомнившийся еще с музыкальной школы.
Полное выздоровление наступило лишь через три дня, а до этих пор Эсфирь провалялась в постели и почти ничего не ела. Головная боль и частые мышечные судороги мешали ей спать. Иногда ночью у нее поднималась температура, и я вскакивала, чтобы помочь сбить жар. В общем, одно я уяснила определенно: отравиться зельем перевоплощения — это вам не прошлогодние консервы съесть.
Глава 13. Адель и рукавицы
Наши с Эсфирью прогулки по городу Пышнолистному оказались плодотворны. Мы глазели на мраморные фонтаны и местные достопримечательности, облазили музей Простого Искусства и познакомились с некоторыми интересными личностями. Самой примечательной из них была Адель.
Одним искрящимся морозным днем я заметила ее на улице — за ней грациозно двигалась процессия в виде одной-единственной кошки. Эта серая полосатая кошка и Адель были неразлучны, прямо как когда-то мы с Пуаро.
— Погляди, — шепнула мне Эсфирь. — Что она делает?
— А что такого? — удивилась я.
Адель раздавала нищим варежки. А еще шапки и шарфы.
— Бедняжка Адель. Никому-то она не нужна, — пробормотала рядом со мной интеллигентная пожилая дама, завернутая, как букет увядших роз в бумагу, в плотную шерстяную шаль. Когда я обернулась, старушка уже ковыляла прочь.
«И как это Адель может быть ненужной? — подумалось мне. — Вон, сколько людей нуждается в ее заботе!»
На площади, возле солидного здания городской оперы, собралась, наверное, вся беднота. Мы с Эсфирью медленно шли за Аделью и видели, как мало-помалу тощает ее битком набитая сумка. Из сумки появлялись то рукавицы, то шапки — и перекочевывали в руки к стучащим зубами старикам и старухам. Адели в ноги кланялись пьянчуги с испитыми лицами и уличные художники, которые зимой едва сводили концы с концами. Ее дергали за пальто чумазые детишки. Кошка на них шипела и угрожающе выгибала спину дугой.
Мы наблюдали за Аделью ежедневно во время прогулок. Как-то раз, когда в ее сумке стало совсем пусто, ее подозвал какой-то старик. Морщин на его лице было так много, что, казалось, оно вот-вот рассыплется в пыль.
— Не найдется ли чего-нибудь и для меня? — прошамкал старик, дрожа от холода.
— Увы, — вздохнула Адель. — Ничего не осталось. Хотя постойте-ка…
Она повесила сумку на плечо, сняла с себя толстый красный шарф и бережно обмотала вокруг шеи старика.
— Грейтесь, дедушка, — сказала она и, подняв воротник пальто, двинулась прочь.
— Надо же, какая жертвенность, — поразилась я.
— Надо же, какая жертвенность! — вместе со мной воскликнул кто-то. Этим кем-то определенно была не Эсфирь. Голос принадлежал мужчине. Обернувшись, я увидела группу франтовато одетых молодых людей. Они нагло дымили папиросами и гоготали. Типичная кучка задир.
— Что, влюбился? — Приятель толкнул локтем парня, который восклицал.
— Ничего подобного! — возмутился тот.
— Иди, давай, догоняй. Эта милашка любой графине фору даст, — издевательски проговорил сосед. — Вон какая походка! А личико-то прямо ангельское! Иди, говорю, лови момент.
Пока юноша колебался, «милашка»-Адель свернула за угол и благополучно скрылась.
Следующая неделя была такой скучной и унылой, словно нас опять затянуло во временной коридор. Часы ползли со скоростью черепахи. Юлий устраивал у себя в резиденции приемы заграничных послов, директоров шоколадных фабрик и швейных мастерских. Адель бродила по городу, избегая шумных компаний и всё так же раздаривая неимущим шапки, шарфы и варежки, а ее кошка неизменно держала хвост трубой и при всякой возможности злобно выгибала спину.
Из-за этого беспросветного однообразия на меня стали нападать поочередно то бесцветная хандра, то жажда убежать, куда глаза глядят. Последняя подвигала меня на поступки не совсем адекватные. Например, я могла запросто уйти из королевского дворца на день, а то и на два, вернуться, как ни в чем не бывало, и отвечать на расспросы Эсфири загадочным молчанием. О нет, она не узнает, что я наведывалась в пустой оперный театр (тайные ходы и незапертые дверцы, как же я вас обожаю!), где подолгу блуждала в темноте или слушала редкие репетиции оркестра, лежа на сидениях бельэтажа.
Я тяжело переносила зиму, еще тяжелее — разлуку с Пуаро и опасностями (ах, милые, добрые опасности!), которые поджидали меня в городе Вечнозеленом. Возможно, я немного тосковала по Арчи, но признаваться себе в этом что-то не хотелось. Однажды, слушая какофонию оркестра в театре, я задумалась об Арчи, и перед мысленным взором тут же всплыл образ его невыносимой тетки. Вернее, псевдо-тетки. Я была уверена, она ему и близко не родня. Но как это доказать?
Впрочем, моя мысль сразу перепрыгнула к другому вопросу: пора строить воздушный шар. Чертежи имеются. А король наверняка достаточно богат, чтобы ссудить часть денег на материалы и инструменты.
Поразмыслив так, я направилась из театра прямиком в тронный зал, где Юлий восседал на троне со скучающим видом.
— Только что приходил посол из страны Лунного камня, — печально сообщил он. — Сказал, наши поставки вечнозеленых растений им больше не нужны. У них там какие-то проблемы с почвой… Что, Жюли? Что ты так неуверенно улыбаешься? Решительней! Нужно быть решительней во всем, даже если рискуешь ошибиться!
Король вскочил с трона и стал мерить шагами зал.
— Вот я и пришла сюда, потому что решилась кое о чем вас попросить, — ответила я, глядя на удаляющуюся спину в пятнистой мантии.
— Правда? И о чем же? — полюбопытствовал король и повернулся на каблуках лакированных туфель.
— Я тут подумала, не дадите ли вы мне денег на материалы для воздушного шара?
— Воздушный шар? — поморщил лоб Юлий. — Зачем? Улететь от нас вздумала?
