Ю. Лисянский - Путешествие вокруг света на корабле «Нева» в 1803–1806 годах
15 июня торг продолжался попрежнему, но только всё стало дороже, кроме птицы, а после завтрака приехал и Юнг. Он весьма жалел, что до вчерашнего дня он ничего не слыхал о нашем прибытии. Полагая, что это произошло от бездействия старшины, я сегодня не позвал его к обеду. Он тотчас почувствовал это и обещался впредь не только помогать нам в покупке припасов, но даже привезти самую большую свинью в подарок, чтобы только загладить прежний свой поступок. Юнг привёз с собою шесть свиней, из которых две подарил мне, а за прочие просил полтора куска тонкой парусины, уверяя, что они принадлежат королю. Но так как мне не хотелось дать ему более одного куска, то я и не мог их купить.
После обеда я с офицерами и Юнгом отправился в Тавароа, желая видеть место, в котором Европа лишилась славнейшего мореплавателя, капитана Кука. При самом выходе из катера, представился нам камень, на котором пал этот бессмертный человек, а вскоре потом мы увидели и ту гору, где, как говорят жители, сожгли его тело. На утёсах её находится множество пещер, в которых хранятся кости умерших, и также то место, где с древних времён кладутся скелеты здешних владетелей. Последний король Тайребу погребён тут же.
В Тавароа находится девять небольших храмов, или, лучше сказать, оград, наполненных идолами. Приставленный к ним жрец уехал в это время на рыбную ловлю, поэтому войти в их внутренность нам было запрещено. Впрочем, между этими храмами и карекекуйскими нет никакой разницы. Они только гораздо меньше последних. Каждый иэ них посвящен особому божеству и принадлежит кому-нибудь из здешних старшин. Потом были мы у сестры главного старшины этих мест, который находится в войске при короле. Она, кажется, имела уже более 90 лет. Лишь только Юнг сказал, что приехал начальник корабля, то она, взяв меня за руку, хотела было её поцеловать, говоря, что лишилась зрения и не может видеть, каков я. Мы застали её сидящей под деревом и окружённую народом, который, казалось, более насмехался над её старостью, нежели оказывал уважение. Она говорила много о своей приверженности к европейцам, а потом пригласила нас в свой дом, который, кроме величины, ничем от всех прочих хижин не отличался. Обойдя все жилища, мы не нашли на взморье и до гор никакой травы. Всё пространство было покрыто лавой, обломками которой даже обнесены и дома, вместо каменного палисада.
Возвратясь на корабль, мы нашли на нём двух американцев из Соединённых Штатов. Один из них в прошедшем году был на северозападном берегу Америки и уведомил меня о разорении местными жителями нашего селения, находящегося в заливе Ситкинском, или Ситке. Известие это я счёл тем более вероятным, что еще перед нашим отправлением из Кронштадта в гамбургских газетах упоминалось нечто подобное.
На следующий день поутру приехал ко мне Юнг и отдал привезённых им вчера четырёх свиней за один тюк парусины. За такую же цену я купил ещё четырёх у старшины. Итак, к полудню мы уже были снабжены всеми нужными припасами. После обеда мы начали сниматься с фертоеня, а около 9 часов, при береговом ветре (В жарких климатах береговой ветер всегда дует ночью, или когда солнце находится под горизонтом, а морской — днём [106].), который здесь никогда не переменяется, вступили под паруса. К нашему сожалению, оба каната были несколько потёрты, а особенно плехтовый [107], хотя якори были брошены на песчаном грунте. Поэтому можно заключить, что под ним находится коралл. Если бы мне случилось остановиться здесь вторично, то я подвинулся бы около кабельтова ближе к горе, где по лоту оказался чистый вязкий песок. Едва мы сошли с места, то обезветрили совершенно и принуждены были буксироваться из губы. Юнг расстался с нами у выхода из губы, а Джонсон уехал уже поутру. Я их обоих одарил всем, для них полезным и нужным, и также послал подарок молодому старшине, у которого живёт Джонсон, так как он сам сперва прислал нам подарки и хотел приехать на корабль, но был удержан смертью своей жены.
17 июня. На рассвете 17-го числа мы были в 6 милях [11 км] от места, где наш корабль стоял на якоре. В полдень, по наблюдениям, мы находились под 19°34 49" с. ш. В 6 часов при начавшемся небольшом ветре мы продолжали свой путь. Против западной оконечности острова Овиги показался остров Мове [Мауи]. За северным мысом губы Карекекуи, сколько я мог заметить, морское течение направлено к северо-западу, а еще раньше устремляется на самый мыс, и потому надлежит весьма остерегаться этого места, чтобы в случае внезапной тишины не сесть на мель.
18 июня. В 3 часа пополуночи ветер начал дуть с северо-востока, а к 7 часам так усилился, что корабль шёл по 9 миль [16 км] в час. Это обрадовало нас немало, ибо бороться с тишиной и маловетрием весьма неприятно, а особенно находясь вблизи берегов, где ввиду чрезвычайной глубины остановиться на якоре нельзя. Отправляясь от острова Овиги, я был сперва намерен побывать на острове Вагу, где в это время находился овигский король со всем своим флотом и войском, и посмотреть на военные приготовления гавайцев. Хотя для столь немаловажного и весьма любопытного обстоятельства можно было бы пожертвовать несколькими днями, но, узнав, что там открылась зараза, я решился итти прямо к острову Отуваю. В полдень, по нашим наблюдениям, мы находились под 20°20 с. ш. и 157°42 з. д. (по хронометрам No№ 136 и 50).
19 июня в 5 часов мы увидели на северо-западе остров Отувай, а около 8 часов прошли его южную оконечность и легли вдоль берега. Близ губы Веймеа [Уаимеа] подошли к нам четыре лодки, из которых на одной было пять человек, а на прочих по одному. Они привезли с собой только копья, которые и были раскуплены нашими офицерами. На мою долю досталось опахало из хвостов тропических птиц, за которое я дал ножик. Ветер был свежий до западного мыса, у которого вдруг сделалось совершенное безветрие, почему наш корабль двигался мало-помалу, до самого вечера, только течением между островами Онигу [Ниау] и Отувай. Между тем, пожаловал к нам король этих островов Тамури. Взойдя на корабль, он тотчас заговорил по-английски, а потом показывал свидетельство от морских капитанов, которых он снабжал съестными припасами. Прочитав эти бумаги, я старался ему втолковать, что европейцы, боясь подвергнуться опасности в его владениях, неохотно заезжают и весьма редко в них останавливаются, а потому и советовал ему добрым и честным своим поведением заслужить от них такое же доверие, каким пользуется ныне овигский владетель Гаммамея, к которому иногда в один год заезжает от 10 до 18 кораблей. Он меня уверял, что при всём его старании снискать доверие и любовь европейцев, он не имел ни малейшего успеха, и никто к нему не приезжает. Узнав, что мы недавно оставили остров Овиги, он спрашивал о тамошних обстоятельствах. Легко можно было догадаться, к чему клонилось его любопытство. Я отвечал ему, что Гаммамея находится на острове Вагу, откуда еще до моего прибытия он подошёл бы к Отуваю, если бы не воспрепятствовала болезнь, которая принуждает его возвратиться даже домой и оставить все свои военные приготовления. Слова эти, по моему наблюдению, вызвали в Тамури большую радость. Однако же он дал мне понять, что твёрдо решился защищать себя от неприятеля до последней капли крови. По его уверению, на острове Отувае находилось тогда до 30 000 человек, между которыми было пятеро европейцев, 40 фальконетов [108], три шестифунтовые пушки [109] и знатное количество ружей.
